1. Когда разговариваешь с людьми, чаще улыбайся. Люди это любят.
2. Умей внимательно слушать человека и старайся подвинуть его к разговору о нем самом.
3. Как можно скорее найди в разговоре тему, которая ему близка и интересна.
4. С первого мига проявляй к человеку искренний интерес — понимаешь, не показывай ему интерес, а старайся изо всех сил проникнуть в него, понять его, узнать, чем живет, что собой представляет.
5. Даже «здравствуй» можно сказать так, чтобы смертельно оскорбить человека.
6. Даже «сволочь» можно сказать так, что человек растает от удовольствия.

Если есть на свете Дьявол, то он не козлоногий рогач, а Дракон о трех головах, — и головы эти: Хитрость, Жадность, Предательство — и если одна прикусит человека, то две другие доедят его дотла.

Янус не двуличный, а просто смотрит он своими двумя лицами — печальным и радостным, в прошлое и будущее, скорбит и надеется.

Состав преступления не имеет значения, имеет значение состав суда.

Добро нельзя навязать силой.

«…Не боюсь я прихода смерти — меня огорчает окончание жизни»,

«Несколько десятилетий подряд он множеству детишек мягко и настойчиво прививал мысль, ощущение, мировоззрение, что класс, школа, город, страна, мир — огромная семья этого маленького человека и все нуждаются в его помощи и участии. Он приучал нас к мысли, что наша история — это не хронологическая таблица в конце потрепанного учебника, а наша родословная, живое предание о нашем общем вчера, без которого не может быть завтра. Он объяснил, растолковал, уговорил нас всех, заставил поверить, что литература — это не образ Базарова или третий сон Веры Павловны, а мироощущение народа, его ищущая, страдающая и ликующая душа, выкрикнутая в вечность.»

Длится пожизненная необъяснимая мука большой любви к женщине, которую не уважаешь, презираешь, должен ненавидеть, а лучше всего — позабыть, да только чувствам своим мы не хозяева и живут они нас не спрашиваясь, как покинувшие нас любимые.

…И не любите вы меня, граждане люди, не только за то, что беру ваше, и живу вашим, и, причинив вам зло, творю себе этим добро. Это вы простили бы мне, ведь не убил же я никого из вас, не украл последнее, ни один жадюга не повесился от моей кражонки! Ненавидете вы меня не за то, что живу я вашим, а за то, что живу не по-вашему.

«Меня, Алешка, сильно огорчает, что люди забыли и обезобразили слово „приличный“». Я тогда еще удивился…
— А что он имел в виду?
— То, что употребляют это слово в смысле «подходящий», «приемлемый», а Коростылев считал, что приличия — это то, что ПРИ ЛИЦЕ человеческом достойно быть

Чтобы разбогатеть, надо всегда помнить о трёх вещах. Первое — бережливость. Второе — бережливость к сбережённому. Третье — бережливость к бережливо сбережённому. Вот и всё.

Сильный, но испуганный человек — это почти что труп.

В твоих руках — судьба моего инфаркта.

Почему человека, пришедшего в гости и укравшего ложку, больше никто на порог не пустит? А всем очевидного государственного вора, взяточника, лихоимца все привечают кланяются, дружат, в гости ходят, в сахарные уста целуют. До тех пор, пока мы его в тюрьму не посадим.
И тогда все выкатывают огромные голубые глаза: «Боже мой, кто бы мог подумать!»
Их и ловить-то нечего, не скрываются давным-давно они ни от кого. На «Жигулях», в дубленках, в «ангорках», с «сейками», с «панасониками», во всех кабаках, на всех курортах, на премьерах и вернисажах — они себя на всеобщий погляд выставляют, они настаивают на внимании к ним, им теперь сытости мало и достаток не радует — им кураж требуется.

Я думаю, что говорить «я люблю людей» так же пошло и глупо, как заявить, что «я умный и бескорыстный человек». Люди не вырезка с грибами, и любить их — ежедневный труд души, страдание и служение им. А не кокетливая болтовня!

Когда-то Россия занимала первое место по вывозу гусей. Из наших мест гуси на экспорт пешком отправлялись. Знаете, как это делали?
— Гуся осеннего, откормленного брали под крылья и опускали ногами в бочку с расплавленным варом. Окунут и пустят по песку, по пыли бегать. На вар пыль налипнет, засохнет, тут ему снова ноги окунают в бочку. И так несколько раз, пока не нарастут у него толстые черные сапоги. После этого собирают тысячное стадо и пешим ходом — в Германию. Пока дойдут до Пруссии, обколотят смоляные сапоги, их фермеры по мешкам на откорм рассадят и к рождеству на всю Европу продают неслыханного вкуса и жирности гусей. Так и хвастались ими — мол, «прусские гуси».

Каждой вещи нужно только пережить критический период — переход из разряда «старых» в «старинные». После этого ее возвращают с помойки, бережно реставрируют, с почетом водружают в красный угол, ею хвастают и гордятся, платят большие деньги. В основном за то, что все остальные старые вещи не дожили до бесплодной почтенности старины. К счастью, люди не бывают старинными. Людям суждено умирать своевременно

В храбрости ума — мало.

…Почти в каждом предложении Дедушкин вставлял «прошу прощения»,"уж извините", но его полный сдержанных модуляцией голос дрожал от обиды, и если ты ещё не совсем скотина, то должен был бы понять, что извиняться, конечно, надо тебе самому.

Прорвалась, наконец, зависть.