К тому, кто умеет ждать, все приходит вовремя!

Ужасны люди, которые сперва пресмыкаются перед женщиной, а затем обливают ее грязью.

Покой, доверие, доброта друг к другу, достоинство каждого прожитого часа, не омрачённого ни хитростью, ни скрытностью, ни задней мыслью, обладают куда большей ценностью, чем острота разнообразия, опасных поворотов, тайных замираний.

А накануне Марина Влади проповедовала у нас на кухне превосходство женского онанизма над всеми остальными видами наслаждения. В разгар её разглагольствования пришёл Высоцкий, дал по роже и увёл.

Не надо бояться октября, октябрь прекрасен, быть может, прекраснее всех месяцев года, даже мая. Май мучает надеждой, обещаниями, которые никогда не сбываются, октябрь ничего не обещает, не даёт и тени надежды, он весь в себе. А за ним — тьма, холод, слякоть, мокрый снег, огромная ночь, конец. Но как красиво сейчас! Какое золото! Какая медь! И как чудесна зелень елей в лесу и лоз над рекой! И до чего же зелена совсем не увядшая трава. А над всем — чистое голубое небо. Тверда под ногой, будто кованая, дорога, лужи подёрнуты уже не сахаристым, тающим ледком, а тёмным, непрозрачным и твёрдым. И великая пустота тихого, просквоженного от опушки к опушке леса: ни птицы, ни зверька, ни насекомого, ни шороха, ни писка, ни свиста.

— Юрий Маркович, что такое счастье?
— Вы помните «Прощай, оружие!» Хемингуэя? Там лейтенант Генри отвечает на ваш вопрос: счастье — в любимой женщине. Когда я прочел этот ответ лейтенанта, то, помню, подумал: «Боже мой, как бедно… Гораздо большее счастье в творчестве, в путешествиях, приключениях…» Такое запоздалое мушкетерство во мне говорило. Уж любимая женщина, она всегда найдется, думал я.
Мне скоро 75 лет, и я пришел к этой необычайной мудрости лейтенанта Генри и Хемингуэя: счастье — в любимой женщине…

Тяжёлое хамство дремлет в моей груди.

Самое постоянное ощущение, сопровождающее мою любовь, — ожидание того, что меня, словно мелкого воришку, вот-вот схватят за воротник.

После несчастий так же, как после пьянства, — состояние выхолощенной пустоты.

Мама считает, что я — ничто, а она — «мать Нагибина».

Жён любишь преимущественно чужих, а собаку только свою.

Нет ничего более ненужного на свете, чем любовь женщины, которую ты не любишь.

Летом меня преследуют желания: стать певцом, убить в по…
… показать весь текст …

..Пушкин верил: когда Господь еще качал колыбель новорожденного человечества, люди говорили стихами — это проще, красивей и более соответствует высокой, неуниженной сути человека, нежели спотыкливая проза. Лишь когда человек окончательно отвернулся от неба и утратил свободу духа, он перестал петь свои мысли и чувства и забормотал презренной прозой…

Прощение предательства немногим отличается от самого предательства.

Я утратил чувство ориентации в окружающем и стал неконтактен. И никак не могу настроить себя на волну кромешной государственной лжи. Я близок к умопомешательству от газетной вони, и почти плачу, случайно услышав радио или наткнувшись на гадкую рожу телеобозревателя. Нет ничего страшнее передышек. Стоит хоть на день выйти из суеты работы и задуматься, как охватывают ужас и отчаяние. Странно, но в глубине души я всегда был уверен, что мы обязательно вернемся к этой блевотине. Даже в самые обнадежи…
… показать весь текст …

Игрушки — это наш, взрослый мир, переведенный на детский язык. Когда дети подрастут, они будут читать мир в подлиннике.

— А что, у вас только один друг?
— А больше и не бывает.

Октябрь прекрасен; быть может, прекраснее всех месяцев года, даже мая.
Май мучает надеждой, обещаниями, которые никогда не сбываются,
октябрь ничего не обещает, не даёт и тени надежды, он весь в себе.

Я люблю жизнь. Мне крайне интересно, какую ещё штуку она со мной выкинет.

Невозможно быть вечно счастливой, но — хочется.

Жён любишь преимущественно чужих, а собаку только свою.

Дружба — это когда с человеком хорошо просто так.

«Как старый сад уходит назад в землю целое поколение. Но все, даже самые старые, уходят недоростками. Ни про одного нельзя сказать, что он покончил счеты с жизнью. Каждый лишь собирался начать жить, еще надеялся, ждал. Это умирают не старики, а дети, с детским легкомыслием, с детскими мечтами, надеждами, с детским неведением самих себя.»

Что у нас хорошо: то, что не может быть так плохо, чтобы не стало еще хуже.

«Из маленьких убийств совести рождается большое зло жизни».