Нет более жестокого хозяина, чем освобождённый раб.

Чего только не придумывает подсознание, чтобы человек мог поступать так, как ему хочется, а не так, как нужно.

Нет такого счастья, которое бы не творилось за счёт несчастья другого.

Не можешь ты мои лавры переварить!

Солдаты бодрости не чувствуют. Ее чувствуют здоровые, розовощекие люди из штабов, которые через день бреются и меняют воротнички на гимнастерке. Эти люди пишут бумаги, обедают в столовых, пугаются каждого самолета, подымают панику при каждом удобном случае, в остальное же время полны бодрой воинственной активности.
Сражаются больные, изнуренные и грязные неврастеники с обмороженными носами, усталым взглядом, и такие слабые, что их может осилить ребенок. Здоровые толстые бодрые люди пишут бумаги, посылают других в бой и достают обмундирование в военторгах.

Порой человеку нужно убежище, где бы его оставили в покое. Люди даже придумали паршивое слово для обозначения этого спасительного бегства души: хобби.

Фасона пуд, а толку — грамм!

Старость бедна свершениями, но не бедна открытиями.

Антиподы всегда легче сходятся и уживаются, нежели скроенные по одной мерке, — угол не ударяется об угол, а находит спасительный паз.

Наша грубая, примитивная и назойливая пропаганда достигает цели.

«Врите, врите — что-нибудь да останется», — мы взяли это на вооружение. Нет ничего проще управления с позиции силы, особенно когда этой силе ничего не противостоит. Талдычь без конца одно и то же, рассудку вопреки и правде наперекор, и народ, ослабленный страхом, с бациллой рабства в крови, примет эту ложь за истину, большей частью — искренне. Ну, а для тех, кто не сразу принял, есть удавка. Так всех убедили, что американцы умира…
… показать весь текст …

Утро человека начинается бурной физиологией. Человек гадит, мочится, издает звуки, харкает и кашляет, чистит протухшую табачищем пасть, вымывает гной из глаз и серу из ушей, жрет, рыгает, жадно пьет и остервенело курит. Насколько опрятнее пробуждение собаки.

Если человек на охоте жаден, то он и в жизни — дрянь.

Износились костюмы, обветшали декорации, стерлись слова, как старые пятаки, актеры смертельно устали, — уныло, без увлечения и таланта, без темперамента и страсти, играют они в миллионный раз дрянной спектакль — «человечество».

Теперь я для людей — человек.

В моем сердце начиналось много дорог, ведущих к разным людям: и близким, и далёким, и к тем, о ком ни на минуту нельзя было забыть, и к почти забытым. Вот этим дорогам был я нужен. Я не жалел ни труда, ни рук, не давал сорнякам глушить, разрушать их, превращать в ничто.
Но если я преуспевал в этом, то лишь потому, что всякий раз с другого конца дороги начиналось встречное движение.

В суматохе — жизни не построишь.

…Совсем умной не будь, а то в круглую дуру превратишься.

Над пропастью во лжи…

— Ты что, белены объелся?
— Белена — это ваш любимый десерт.

Красивая ты сегодня до неприличия…