Обычный быт — ни подвигов, ни славы,
ни мира одуревшего возни,
ни голосов «О времена, о нравы!»,
лишь тихий вздох «Спаси и сохрани».

вечер хрустнет опухшим суставом
и набросит на скованность плеч
плащ заката с подбоем кровавым
как на душу уставшую речь

день свернётся как детство в клубочек
как под пледом старик до утра
как слова между точек и строчек
как сегодня в объятьях вчера

сквозняками листается книга
шелестенье страниц на ветру
вечность прячется в таинстве мига
льнут потёмки щекою к костру
… показать весь текст …

— О чём мы, Господи, о чём?
Куда идём, не зная брода,
и в ступе болтовни толчём
досужих размышлений воду?
— Я показал бы тебе брод,
довёл бы за руку до рая,
но я лишь Бог — не кукловод.
Я не даю — благословляю.

— Зачем же, Господи, тогда
Тебя молю? В Твоей ведь власти,
чтоб минула меня беда
и стороной прошли напасти.
— Приму молитву — не мольбу.
… показать весь текст …

Петли времени на спице,

зайчик солнечный в руке,

вечность молча серебрится

в ненаписанной строке.

Зим хрустящие пробелы,

улетевших лет просвет.

Семь цветов в осколке мела,
… показать весь текст …

Память былью припорошена,
небылицами жива,
но негаданно, непрошено,
пробиваются слова —

тихие, шероховатые
и слышны едва — едва,
словно тающею ватою
сыплет Бог из рукава,
словно проблески случайные,
словно сквозь шитьё канва,
и висят над чашкой чайною
невесомые слова.
… показать весь текст …

Простите великодушно, куда вы так спешите? Родились вы вовремя, помрете, простите тысячу раз, тоже вовремя. Куда вы так спешите в промежутке?

Губами вечность тянется к кувшину.
Сегодня утекает во вчера.
Короче дни. Чернее вечера.
Ноябрь перевалил за половину.
И пятипалость красного листа
лежит на жизни стынущем остатке.
И белизна грядёт, как простота
и вечность. И остатки жизни сладки.

Снег ли, туман ли, пух тополиный
Вьётся, порхает, кружится, стелется?
Божье явление — явка с повинной
И обещание: всё перемелется.

Господи, Боже мой, где ж твоя мельница,
Где же твой жернов для боли старинной?
Всё перемелется, всё перемелется —
Вместо ответа крик журавлиный.

Сон наяву. Шепоток полуночный.
Вот и не верим, а всё-таки верится:
В нашем домишке под крышей непрочной
Всё образуется, всё переменится.
… показать весь текст …

То шёпотом, то лепетом, а то едва-едва
За шелестом, за трепетом откроются
слова,
То затеняя ясное, то проясняя тень —
Опасные, прекрасные и просто дребедень,
То чайкою, то ласточкой, то воробьём в
пыли,
Печалью, болью, ласкою родившей нас
земли …
И станут белой цапелькой надежды и
судьбы,
И в чью-то душу — капелькой с
прикушенной губы.

* * *

Cтоит только приглядеться —
босиком стоит в пыли
мальчик маленький из детства
на закраешке Земли.

К горизонту солнце никнет,
погружается в сурьму.
То ли он тебя окликнет,
то ли ты махнёшь ему.

То ли он в тебя глядится,
то ли ты в нём отражён.
… показать весь текст …

Жизнь заварена, как чай.
Дней набухшие чаинки
Чуть горчат и невзначай
Собираются в картинки.

Звякнет ложка о стекло.
Дрогнет времени лекало.
То, что было, то прошло.
То, что будет, не настало.

То, что есть, растворено,
Будто сахар, без остатка
В чае, что остыл давно,
Как старинная загадка.
… показать весь текст …

то домовой бузит на чердаке
то дом просел то треснуло корыто
и память молью времени побита
синичьи перья стынут в кулаке
от выдоха до вдоха целый век
ни спеть ни выпить ни опохмелиться
ни улететь к чертям за синей птицей
ни замереть ни сбросить тени с век
постёрлась позолота с куполов
звезды упавшей с небом расставанье
желанье загадать, но нет желанья
загадывать желанья нету слов
и не поймёшь где явь где сон где бред
в тройной ухе спит золотая рыбка
… показать весь текст …

На закраешке Земли,
на семи ветрах печали
жили-были, как могли,
и собой обозначали

неприкаянность любви,
неизбывность притяженья,
расщеплённость визави
на друг друга отраженья.

Билась память в зеркалах,
как в сетях волшебной рыбкой,
«ох» мешалось с «эх» и «ах»,
тьма — со светом, боль — с улыбкой.
… показать весь текст …

Остывающий чай. Предзакатная праздность.
Тени мысли в сознаньи всплывают и тают.
Прибавляешь к минувшему то, что осталось,
и, пытаясь задобрить ворчливую старость,
простодушно плутует, в трёх соснах плутает
результат вычитанья, шемящая разность.

И душа — баловница, шутница, блудница —
между прошлым и будущим звёзды считает,
и, сбиваясь, считать начинает с начала,
где звезда вифлеемская тихо мерцала,
а теперь лишь в беспамятстве память витает
и ничто не воскреснет и не повторится.
… показать весь текст …