Снег прошиваю выдохом-вдохом,
тёплая лёгкая нить…
Так бы и жить мне, хранимому Богом,
так бы и жить…

Просто стоять на садовой дорожке
или идти, не спеша.
Выдох за вдохом — прозрачною стёжкой
к миру пришита душа.

Ещё живёшь — на сухом остатке,
а он ни горький,
а он ни сладкий.

Пролился в прошлое — как сквозь сито…
Остались только: в траве корыто
да от качелей былых доска,
когда-то знавшая облака.

Моя душа пустячное любила:
в продольных трещинах хозяйственное мыло,
оставленное кем-то на полу,
на верстаке светящуюся стружку,
щербатую, надтреснутую кружку
с чаинками, прилипшими ко дну.

Родство ли это, давнее желанье,
чтоб в замкнутой глубинке мирозданья,
где снег стоит, как в стылой бане дым,
и день проходит меж ночами боком,
предельно личным, милосердным Богом
я так же был замечен и любим?

Была ль снята седьмая та печать?
Здесь тишь стоит безмерная от века
И так тепло и сладко засыпать
в отцовском доме, ожидая снега

Трубач ли пьяный в поле протрубит,
а может… ангел — первый иль последний —
все ничего… В глуши селенье спит,
не чая ни суда,
ни искупленья

В самих себе мы — дикая вода,
не знающая музыки и слова.
Над нею жизнь проходит без следа,
без всякого прибытка и улова.

Она нема, она глуха, как сон,
по ней скользят событья-водомерки.
И если мир в ней как-то отражён,
то это просто судорога ветки

и всплеск огня, и детский влажный рот,
скользнувший над, смеющийся, и снова
приходит смерть — и тут вода встаёт,
перетекая в музыку и слово.

Лист пролетает по краешку взгляда…
Мне ничего уже, осень, не надо —
птиц голосящих твоих,
долгих дымов, уплывающих в небыль,
снов шелестящих и горького неба…
Я удивительно тих.

Я удивительно пуст и спокоен,
словно зимою бесснежною скроен,
иглами инея сшит.
Строгая даль
и бестрепетность сада.

Лист пролетает по краешку взгляда…
… показать весь текст …

Снег прошиваю выдохом-вдохом,
тёплая лёгкая нить…
Так бы и жить мне, хранимому
Богом,
так бы и жить…

Просто стоять на садовой
дорожке
или идти, не спеша.
Выдох за входом — прозрачною
стёжкой
к миру пришита душа.

Ну вот — ты чистым стал листом
и истолчённою водою.
И мир, как тёмный добрый сом,
плывёт к тебе и над тобою.

Ни сна, ни памяти, ни дна,
лишь тихий снег, сухой шиповник,
растущий в заводи окна,
натёрший ветвь о подоконник.

И чтоб родиться, нужен звук —
скрип двери,
вздох печной соломы
и неба медленного стук
… показать весь текст …

Здесь листья медленные кружат,
и совмещаются порой
кустарника седого ужас
и ветки сломанной покой.

Что видит тёрн под небом низким,
что снится мёртвому суку?

До запредельного так близко,
а прикоснуться не могу.

1.
Птица взлетает — и остается тьма,
ветка пустая, подтаявшая зима.
Вот и сидишь, вот и живёшь во тьме,
будто немой светляк в холстяной суме,
Богом забытой, висящей, как на гвозде,
на золотой, на ледяной звезде.

2.
Небо уходит и музыка вместе с ним.
И тишина, словно большой налим,
пучит глаза и открывает рот —
будто вот-вот и схватит, и унесёт
в ил безъязычья,
… показать весь текст …