Николай Крючков и Петр Алейников — на кинофестивале, среди зарубежных гостей. Крючков показывает на хорошенькую раскосую актрису:
— Петь, Петь, глянь, какая корейка-то! Ох, хорошая корейка!
Алейников:
— Ды уж че там, Коль!.. Я те так скажу, Коль: корейка-то хороша, да грудинки никакой!!!

Заседает Яблочкина в каком-то президиуме. Ну, подремывает по старости, а Михаил Иваныч Царев ее под столом ногой толкает…
А как объявили ее выступление, тут уже посильней толкнул, чтобы совсем разбудить.

Яблочкина встала, глаза распахнула и произнесла:
— Мы, актеры ордена Ленина Его Императорского Величества Малого театра Союза CCP!..

Взяв в работу пьесу Боровика «Венсеремос!», Гончаров назначил вторым режиссером замечательного актера Анатолия Ромашина.
Сев в режиссерское кресло, Ромашин неожиданно сделался очень похож на своего мэтра.
Сначала он раздраженно покрикивал на коллег, а потом просто стал орать.
Актеры недвусмысленно намекали ему:
— Мол, что позволено Юпитеру, то не дозволяется быку.
Но Ромашин — актерская природа! — все больше входил в роль, и однажды допрыгался.

После очередного крика, что Володя Ильин не актер, а дерьмо, Володя спрыгнул со сцены в зал и ударом в челюсть послал Ромашина в нокдаун. Тем же вечером они в знак примирения вместе напились в ресторане Дома актера.

Наутро в свое законное кресло сел Гончаров. Крику было, ровно как всегда, но, когда Володька чуть задержался с выходом, вдруг, к изумлению всего театра, вместо обычного вопля:
— Где Ильин…,
Гончаров пару раз кашлянул в микрофон и подчеркнуто вежливо произнес:
— Во-ло-дя Ильин, прошу вас, по-жа-луйста на сцену!

Старейшая актриса Малого театра Елена Николаевна Гоголева была очень щепетильна в вопросах театральной этики.
В частности, страстно боролась даже с малейшим запахом алкоголя в стенах театра.

Но однажды она была в гостях в подшефной воинской части, и там ее уговорили выпить рюмку коньяку.
Гоголева очень переживала.
Придя тем же вечером на спектакль, она встретила Никиту Подгорного.
— Никита Владимирович.
Сказала она ему.
— Простите, Бога ради! Нам с вами сейчас играть, а я выпила рюмку коньяку!

Подгорный, в котором к этому времени «стояло» этого напитка раз в двадцать больше, тут же возмутился громогласно:
— Ну, как же вы так, Елена Николаевна! То-то я смотрю: от кого коньячищем пахнет на весь театр?!

Театр им. Вахтангова — на гастролях в Греции. Годы были, как потом стали говорить, «застойные», так что при большом коллективе — два кэгэбэшника.
Всюду суются, «бдят», дают указания.
Перед началом вахтанговского шлягера «Принцесса Турандот» один из них подбегает к Евгению Симонову, главному режиссеру театра, и нервно ему выговаривает:
— Евгений Рубенович, артист Ю. пьян, еле на ногах стоит, это позор для советского артиста! У меня посол на спектакле и другие официальные лица! Симонов, убегая от надоевшего до чертей кэгэбэшника, прокричал на ходу:
— Мне некогда, голубчик, разберитесь сами!

Тот бежит в гримуборную.
Артист Ю., засунув голову под кран с холодной водой, приводит себя в творческое самочувствие. Стоя над ним, гэбэшник звенящим голосом провозглашает:
— Артист Ю. Официально вам заявляю, что вы сегодня не в форме!
На что тот, отфыркиваясь от воды и еле ворочая языком, ответил вполне в стиле «Турандот»:
— Ну и что? Ты вон тоже в штатском!

Ролан Быков рассказывал о временах своего обучения в Щукинском училище.
Как-то пронесся слух: к нам на один из дипломных спектаклей пожалует сам Илья Эренбург!
Сначала волновались: придет, не придет… Пришел!
Играли мы комедию — уж постарались изо всех сил! Такое вытворяли — зал пластом лежал от хохота!
А гость наш великий — смотрим: сидит, не улыбнется.
Ну просто ни один мускул на лице не дрогнет! Трубку свою неизменную посасывает, весь пеплом обсыпался, уныло так на сцену уставился — и ни улыбочки маленькой…

После спектакля зашел за кулисы.
Мы стоим, убитые, глаза стыдно поднять. Эренбург оглядел курс, вынул трубку изо рта и произнес:
— Спасибо вам, дорогие мои!
Поверите ли, никогда в жизни, пожалуй, не смеялся так, как сегодня!

ПОДРУЖКИ

Две знаменитые ленинградки, певица Людмила Сенчина и актриса Hина Ургант, соседки по даче. Они дружат, и Ургант даже назвала свою любимую кошку Люсей.
Эта кошка однажды куда-то пропала, и Ургант побежала ее искать.
Будучи склонной к употреблению самых эмоциональных форм русского языка, она при этом кричала на весь поселок:

— Люська, тварь, трам-тарарам, ты куда запропастилась, проститутка эдакая!
Одна из соседок любезно спросила:
— Вы Людочку Сенчину ищете?

Крючков и Анатолий Ромашин шествуют по сочинскому пляжу.
Ромашин толкает Крючкова локтем в бок:
— Афанасич, смотри, какие две роскошные бабы лежат! Уй-ю-юй, какие бабы!..
Крючков мрачно хрипит в ответ:
— Это для тебя они БАБЫ, а для меня — ПЕЙЗАЖ

Известный московский эстрадный режиссер, артист и писатель Семен Каминский рассказал мне, что его младший сын, шестилетний Санька, однажды огорошил вопросом жену Семена Нину:
— Мам, а кто такие пидарасы?
Мать, конечно, вздрогнула, но в соответствии с принципами «открытого» воспитания спокойно сказала, что правильно сказать следует: Педерасты — это такие люди, которые живут половой жизнью, как мужчина с женщиной, но только… мужчина с мужчиной.
— А как это они… делают?
Спросил дотошный Санек.
Нина набралась мужества и произнесла:
— Пипой в попу.

Санек ничего больше спрашивать не стал и ушел к себе в комнату — спать.
А через полчаса вдруг позвал:
— Пап, иди сюда!
Семен вошел в спальню и увидел, что Санька лежит без трусиков.
Взяв за кончик свою «пипу» и пытаясь дотянуть ее до дырочки заднего прохода, ребенок спросил:
— Пап, а как же они достают-то?

В театре Сатиры служил актер Георгий Баронович Тусузов, прославившийся редким долголетием: он прожил 97 лет и выходил на сцену чуть ли не до последних дней.
Секрет свой он объяснял тремя факторами:
— Я никогда не делал зарядку, никогда не был женат и никогда не обедал дома!

Анатолий Папанов, бывший младше его лет на тридцать с лишним, мрачно шутил:
— Не страшно умереть — страшно, что за гробом пойдет Тусузов!

Моя приятельница-режиссер в трудную минуту жизни взялась ставить представление памяти пионеров-героев.
На сцене, как водится, большой хор и чтецы.
Вот девочка с пафосом сообщает залу историю про пионерку Зину Портнову.
Как она устроилась официанткой в немецкий ресторан, подсыпала в суп яду, и на следующий день по городу шла целая процессия фашистских гробов!
Здесь девочка вдруг забывает слова и беспомощно смотрит в кулису на режиссера.
Моя знакомая, сто раз проклиная день, когда связалась с пионерами, отчаянно машет хормейстеру:
— Пойте!
Тот в свою очередь взмахивает руками, и хор звонко выкрикивает песню, стоявшую по сценарию следующей:
— Навеки умолкли веселые хлопцы, в живых я остался один!

На вахтанговской сцене идет «Антоний и Клеопатра».
В главной роли — Михаил Ульянов.
События на сцене близятся к развязке: вот-вот героя истыкают ножами…
По закулисью из всех динамиков разносится бодрый голос помрежа:
— Передайте Ульянову: как только умрет, пусть сразу же позвонит домой!

50-е годы.
На сцене Театра Советской Армии идет огромнейший по масштабам спектакль, что-то на тему «Освобождение Сталинграда».
200 человек массовки, пушки, танки, все дела.
В финале спектакля главный герой, играл которого, кажется, Андрей Дмитриевич Попов, изображая смертельно раненого бойца лежит на авансцене и тихим голосом просит:
— Дайте мне воды из Волги свободной
испить.
По рядам передают каску с водой. Он выпивает, вода проливается на гимнастерку, падает замертво и — занавес.

В тот в…
… показать весь текст …

В начале 80-х я был на режиссерской стажировке в Московском театре им. Маяковского.
Худрук театра, известнейший советский режиссер Андрей Гончаров, помимо всего прочего знаменит своим неповторимым криком.
Причем, не только его силой и пронзительностью, но и замечательными текстами:

…Это не театр, а пожар в бардаке во время наводнения!
…Ваш спектакль скучный, как музей в понедельник!
… Я болтаюсь один, как волос в супе!

Всю жизнь рядом с Гончаровым была его жена Вера Николаевна — актриса и …
… показать весь текст …