Ей восемнадцать, опять не спится — читать романы, курить в окно.
Она б и рада отдаться принцу, но принцам, кажется, все равно.
Ей, впрочем, тоже почти что пофиг — июнь не скоро, апрель в цвету.
На кухне медленно стынет кофе. Дожди, часов равномерный стук.

Ей двадцать восемь, чизкейк и пицца, мартини, праздники круглый год.
Она б и рада отдаться принцу, но вечно как-то не до того.
Карьера, фитнесс, чужие сплетни: «А он и правда хорош живьем?».
Еще немного — и будет лето, а все, что после, пережи…
… показать весь текст …

Выстукивать каблуками ритм ненаписанных стихотворений.
После бессонной ночи счастье становится пряным, острым.
Осень еще не в груди. Осень приходит незваным гостем,
Слегка простуженным горлом, густым засахарившимся вареньем.
Я засыпаю, и в этом сладком, солнечном ноябре мне
Тепло и просто.

Не знаешь о чем сказать — говори о главном:
О том, как надежда бьется орлом двуглавым,
О том, как попутный ветер приходит в гавань,
Как солнце в ладонь ловить,
Как локоны золотятся, как гаснут свечи,
О том, как закатным соком струится вечер.
Не знаешь, о чем сказать — говори о вечном:
О счастье и о любви.

Держать ладони твои ладонями,
Рассыпать волосы по плечам.
Такая нежность внутри бездонная,
Что я не знаю, с чего начать,

Что я не знаю, что будет после, но
Какая разница: счастье, быт?
Сначала только казаться взрослыми,
А дальше, не хотя даже — быть.

А дальше — жарко, светло, неистово
Любовь, как камень, носить в груди.
Такая нежность внутри — не выстоять:
И ни остаться, и ни уйти
… показать весь текст …

Так болит внутри, что нельзя дотронуться.
Разорвать сейчас — заживет до Троицы,
Отболит до Пасхи.
Я смотрю с опаской
На эти твои ужимки, ухмылки, рожицы.
Каждый момент оставляет на тонкой коже цепь
Твоих случайных прикосновений.
Я задыхаюсь, дрожат колени,
Мысли звенят, хрустят, не сгибаясь, пальцы.
Уходи! Убирайся! Отстань… Останься,
Будь, как и прежде, рядом.
Так кровит внутри, что нельзя дотронуться.
Уходить сейчас — заживет до Троицы,
Но отболит навряд ли.

Не жена, не верна, не была, не буду, не любовь — остуда, на двоих простуда, знаешь, в чём подвох? То, что было — ушло, не кури повсюду и не бей посуду, кто меня не судит, тот, должно быть, Бог. На исходе тепло, как успехи? — скверно, хватит портить нервы, истощать резервы и тушить мосты. Не жена, не верна и не буду верной, на ладонях червы, кто забудет первым — тот, должно быть, ты.

Я просыпаюсь: «Какого черта?», мираж по каплям течет в ладонь.
По понедельникам два отчета, звонки, мартини, маршрутка, дом.
Последний поезд уходит в полдень, мне тридцать три, что почти закат.
Шар, отсеченный по сочной хорде, лимоном прячется в облаках,
Я прячусь в шарф, согреваюсь чаем, ловлю ноябрьский сезонный бред.
Мир, заслоненный Его плечами, лениво плавится в серебре.
Дурное сердце стучится в ребра, три, два, один, танцы на мысках.
Господь мой, Боже, большой и добрый, я начинаю тебя искать,
Я начинаю идти навстречу, любить, не помня, что грудь болит.
Но время, знаешь, увы, не лечит, а ты не слышишь моих молитв.
«Неправда», — полночь на понедельник, небрит, невыспан и невесом:
«Не плачь, ну, что ты на самом деле». В ладонь въедается каждый сон…
К врачу по четным, ресницы черным. Один, два, три, вдох, четыре, пять.
Я просыпаюсь: «Какого черта?», Он, улыбаясь, ложится спать.