Устало веки прикрывает век,
Последний отмотав почти десяток.
Две борозды — колесный отпечаток —
Неторопливо заметает снег.
Он падает за воротник пальто,
Слезами застывает на ресницах.
Что веку умирающему снится
Сквозь это снеговое решето?
Должно быть, жаркой юности пора
Зарницами как прежде полыхает.
Летит сквозь время конница лихая,
Гремят раскаты дальнего «ура!».
А может, петербургский шумный зал.
Нарядные расставлены фигурки.
Бал, господа! И кружатся в мазурке
С красавицей-смолянкой лейб-гусар.
Слабеет память, ей уж не помочь.
Снег на плечах лежит, как эполеты.
Герои, императоры, поэты
Стоят, в седую вглядываясь ночь.
Он дремлет, век. Он ко всему привык.
Скрипят колеса, близится развязка.
Петляет инвалидная коляска
Среди примолкших улочек кривых.
Ладонь к виску, и жилка на виске.
Всё дальше — в сумрак ночи безнадежный,
Где сквозь метель пушистый венчик снежный
Несет фонарь в протянутой руке.
Безбожный век — он сам себе Господь.
Но в смертный час, гоня дурные вести,
Он втихомолку ваши окна крестит,
Сложив персты прозрачные в щепоть.