Позволь мне приблизиться.
Осторожно ступая к краю, чуть подойти и увидеть твой город. Издалека. На минутку. Одним глазком. Я не сделаю ни единого лишнего движения, неловкого вдоха, ничем не выдам себя, я знаю, ты никому не показываешь, даже вида не подаешь, что он есть там, но я уловила его, и не скажу им, как он красив. Только не бойся и не рычи. В затерянном городе любой — чужак. Я не двигаюсь. Он — твой, и я не войду в него, пока ты не позволишь. Неслыханно, да? Я ощущаю, как напрягается каждый нерв, выгибается спина, искривляется рот в ледяной ухмылке. Ты не подпустишь меня. Ты ненавидишь меня за то, что я его разглядела. В такой-то улыбке, обрамляющей только губы, но давно уже не глаза. В таком-то деланном равнодушии, безупречной доброжелательности и любви ко всему прекрасному, пляшущей на поверхности и давно уже не подпускаемой ни к единому органу чувств. Город спрятан. Разрушен. Закрыт. Болезненно одинок. Город мертв. Но он позвал меня. Потому что все еще дышит. Механически, едва уловимо, ничего не вкладывая в дыхание: не отдавая и не принимая вновь. И ты борешься за вот этот его сомнительный признак жизни, потому что тебе нужен смысл, тебе нужна причина, чтобы существовать, поблескивать беззаботностью заученных настроений, удерживать безмятежность бровей, когда он замирает чуть дольше, чем на минуту, самозабвенно смеяться, когда он закашливается, давясь слезами, выдаваемыми за слюну.
Я пришла.
В тебя.
К нему.
Позволь мне.
Можно я постою вот здесь, на краю?
День, два, бесчисленные недели — сколько потребуется. Я не шелохнусь, пока он не привыкнет к моему присутствию. Я дам ему изучить меня, почувствовать запахи, заглянуть в зрачки, лечь россыпью линий на раскрытых ладонях, залезть подкожно, чтобы с кровью вбежать в неостывшее сердце, сжимаемое желанием идти на зов его. А ты не гони меня, ладно? Охраняй, не спи, если хочешь: я сама связана из тысяч клубков, и самые толстые нити во мне — недоверие. Ты злишься. Но когда он вдохнет чуть ровнее и глубже — ты отступишь на шаг. Пока еще неосознанно. Только затем, чтобы еще хоть раз услышать как не похож этот глоток на все другие. Будто ему стало легче. Еще недели. А потом еще шаг. И это будет так, словно он, наконец, захотел дышать. Я подниму руку к твоему лицу. Ты болезненно морщишься. Я поспешила? Прости меня. Я потерплю еще, пока ты не потянешься ко мне, чтобы почувствовать вновь, как мягко вздыхает город. Я не хочу ничего завоевывать силой. Вторгаться туда, где по-прежнему больно, и крушить эту хрупкость, сочащую мякоть и нежность, сердце, дрожащие, оголенные чувства и поломанные эмоции, грубо перемешанные между собой.
Я хочу, чтобы ты захотел впустить меня. Сам.
Я делаю шаг. Твою руку.
Я хочу войти в этот город вместе с тобой.
За тобой.
Ну же, позволь мне.