Мой отец, чтобы ни произошло, старался не употреблять не нормативную лексику. Как можно, если в доме две дамы: любимая жена и, не менее любимая, дочурка.
Но когда градус папиного терпения «зашкаливал» и требовал выхода «наружу», отец, хлопнув, ладонями по коленям и произнеся в уме, всё, что хотел, вслух, с непередаваемой интонацией, в которой была вся палитра чувств, соответствующей ситуации, произносил:
«Ну, и … Февраль же ты!»
«А почему февраль, папочка? Сейчас же — июнь!»
«Да потому, что не хватает!»
«Чего, папочка?» — не унималась я.
«Да, всего! Раз в четыре года пытаются добавить… Да, видно, мало, без толку!» — уже, смеясь, добавлял он.