Праздник на нашей улице: в девять пришел экскаватор
и перебил электрический кабель точным ударом ковша.
В доме у нас что-то щелкнуло, крикнуло «мама!» —
и наступила прозрачная, хрупкая, словно хрусталь, тишина.
Остановились:
— машина стиральная (стоны соседки);
— в спальне компьютер (я говорил, дорогая,
что покупать надо было бесперебойник, а не «пилот»!);
— дрель у соседа над нами (сосед, несомненно,
есть приложенье к ней, примитивный аксессуар
для подключения дрели к ближайшей розетке).
Самая жизнь замерла,
словно споткнувшись внезапно и ощутив на секунду,
что под ногами бесплотность, зиянье, сплошное ничто.
Анна, садись у окна. Будем смотреть и смотреть,
как остывают стены, как тени в окнах напротив
вдруг исчезают, как финский сквозной ветерок
неистребимым потоком катится в щели
кладки кирпичной. Наш дом превращается в то,
чем он, по сути, всегда и являлся: в сумму
камня и влаги, дерева и песка, рыжих разводов ржи.
Анна, теплые плечи твои, выходит, надежнее и вернее
газа, горячей воды, переменного тока. Смотри:
эти мгновенья, когда мы становимся частью природы, так редки.
Скоро, оправившись от потрясенья, люди начнут выживать:
свечи зажгут, вынут из тещиной комнаты запасной генератор,
переиграют меню, заменив жаркое салатом из огурцов.
Скоро иные и вовсе забудут, как выглядит свет электрический;
скажут:
— Фигня это все! Свет посылает Господь,
с белых престолов на нас, бестолковых, глядящий.
Скоро к застывшему монстру с задранным в небо ковшом
выбежит ангел-прораб, герой-змееборец
в желтой, как осень, каске, с кличем на гневных устах:
— Что, доигрался? Чурка безрукий!