Зимы у нас в Сибири морозные, крепкие.
Реки в иной год промерзают по самое дно, где метр глубина — там на метр, где двадцать — там на двадцать.

В такие годы мужики на рыбалку ходят без удочки, без наживки, потому как без надобности.
С собой берут сани да пилу двуручную. Выпиливают из реки кусок льда, где рыбы вмерзло побольше, ставят на сани да везут домой.
В бане лед поставят на лавку, а под лавку — ушат.

Баня теплая, лед быстро тает, рыба как оттает — в ушат падает, и сразу плавать.
Тут уже рыбак и берет удочку, присаживается рядом, да удит.
Рыбу — ее поймать надо, потому как рыбалка — спорт.

Один мужик пошел на реку, да и увидел подо льдом сома, метров шесть от носа до хвоста.
Усы — что веревки, хоть белье сушить вешай. Мужичок обрадовался, думает — добуду сома, всю зиму рыбные пироги жевать буду!
И ну лед топориком рубить, к сому подбираться. Да только сом-то на дне залег, а глубина большая над ним была, и лед всё крепкий, промерзлый.

Мужичок так разошелся топором махать, что аж взмок.
Порубит, порубит, льдинки в ведро соберет, да и выкинет из ледяной ямы наружу, и снова рубить. Углубился он таким манером в речной лед аршин на десять — жарко ему стало, скинул шубу.

А ведь известное дело, что шуба сама не греет. Это человек сам, своим внутренним теплом ее согревает, а шуба только тепло держит, да холод не впускает.
Только скинул мужик шубу, как его тепло наружу пошло, и так он разгорячился, что в момент весь лед вокруг себя растопил.
И моргнуть не успел, а уж он стоит по горлышко в воде, а под ним огромный сом ворочается, усами шевелит.

А зима-то стояла морозная, вода в секунду остыла, да тотчас схватилась.
Вмерз мужичок по самые ноздри, только и может, что глазами ворочать.
На его счастье, мужики мимо с рыбалки шли, да в яму заглянули.
Глядят — а там бедолага во льду, на соме сидит, щеки заиндевели, на носу сосулька, и зрачками вращает выразительно.

Посмеялись, конечно, но изо льда достали, так верхом на соме и привезли его домой, да скорее в баню — оттаивать.
Горячей водой облили, принялись березовыми вениками по бокам хлестать.
Тут уж и сому досталось — кто их там разбирал, по кому замах пришелся!

Чуть оттаял мужичок, выдохнул, тут ему стакан водки поднесли, он выпил и порозовел.
Вышло, одним словом, благополучно, тут тебе и рыбалка, и баня, и на душе хорошо.
Одному сому не по вкусу пришлось в бане париться: тем же вечером пустили его на пироги. Всей деревней до весны ели, вот какой большой сом оказался!

Что говорить, зимой на реке много забавного случается, только помнить успевай.
Ежели на лед вышел — главное, не поскользнуться, да не упасть.
Река — она ведь под уклон течет, а как замерзнет, так, стало быть, получается ледяная горка. Длиннющая — до моря!

Уклон хоть и неприметен, а все ж есть, поскользнешься — и укатишься до самой Обской губы.
Молодежь у нас так развлекается.
Выйдут на серединку реки, усядутся в санки, подтолкнут друг друга, и катят наперегонки.
Зимой дел немного, почему бы не прокатиться веселья ради?
Кто помоложе, те свои сани за старшими на веревочку цепляют, едут — ума набираются.
Им в руки баян дают, чтоб не даром ехали, песни играли.

Мамки парням в дорогу пирогов напекут, бутербродов настрогают — до моря путь неблизкий.
Одного мать до самой речки провожала, все шарфом укутывала, уж он просил ее, просил, чтоб перед хлопцами не позорила.
Да куда там!
Разве так легко от мамки отделаешься?
Только на льду и отпустила, да еще вслед кричала, чтоб не задерживался.

На льду хорошо, сани своим ходом легко идут. Верст через двадцать такую скорость берут, только успевай их по речным изгибам поворачивать! Зевать некогда, поворот проморгаешь — глядь, уже на берегу, в сугробе барахтаешься, пимами кверху.
Пока выберешься из сугроба, сани выволочешь на лед — других уж и не догнать!
Приходится возвращаться.

А кто посноровистее, те до самого моря добираются.
Дней десять, двенадцать едут — в морозный день реку далеко видать, а ночью луна выйдет, лед и блестит — катишь себе, словно по серебряной дороге.
Ближе к северному кругу — там уж полярное сияние во все небо светит, не проглядишь.
Главное — в море не уйти, тут следить надо в оба. Как по берегам реки белых медведей приметишь — вот оно и море близко, пора, стало быть, к бережку жаться, скорость убавлять.

Ну, в обратный путь, конечно, рекой не поедешь. Парни, кто посмелее, белого медведя ловят, да в сани запрягают.
Пирога ему отломят, он и доволен, тащит сани, урчит.
И погонять его не надо — сани легкие, дорога знакома, чай, каждый год парней обратно таскают. Белый медведь зимой спать-то не ложится, всё по Северу бродит, вдоль рек — высматривает, не едет ли кто в санях, наперед знает, что пирогами угостят.

И я по молодости на море не раз ездил, у меня и медведь свой был, знакомый.
Издали меня примечал, на задние лапы встанет, рычит, мол, вертай к берегу!
Пироги с брусникой крепко любил, я завсегда целый туесок ему привозил.
Причалишь сани к сугробу, а он уж бежит навстречу, во всю пасть улыбается.
Обнимемся с ним, я ему:
— Ну, как тут у вас, на Севере?
А он рычит, мол: нормально!

Разломим с ним пирог, закусим на дорожку, да в обратный путь.
А как домой доедем, я медведя в дом приглашал, за стол усаживал.
Мать свежих пирогов да блинов напечет — у нас с медведем праздник!
В баян играем, песни поем, живем себе!
Дня два отдохнем, и кто куда — я на рыбалку, а медведь к себе, на Север, до следующего года.

Вот как у нас, в Сибири, зимой бывает.
Хоть и холодно, да зато не скучно.
А ежели не верите, так езжайте на Север, найдите моего медведя, да его спросите.
Узнать его легко: он весь белый, только голова седа.
Он вам подтвердит — все правда!