У нас в Сибири морозы бывают — градусов за пятьдесят, за семьдесят.
Зимой, так и того холоднее.

Был как-то случай, позвали меня вечером девицы в гости.
Отказаться было нельзя, я молодой тогда был, не знал еще, что можно отказаться.
А была зима, мороз стукнул такой, что мысли в голове стынут, вышел я за порог, гляжу, во всей деревне — ни души.
Все по домам попрятались, у телевизоров греются, даже собаки — и те не воют, по конурам забились. Да что собаки — вино-водочный закрыт стоит!.. Вот какой мороз.

Ну, я ружье-то на плечо повесил, и иду себе.
Идти недалеко, километра три — это если напрямую, через сугробы.
По дороге чуток дальше, часа три ходу.

А без ружья у нас никто на улицу не выходит, потому как Сибирь.
Это ладно, если волки нападут — волк не работа, прикрикнешь — в лес убежит.
А ну, как медведь?..

Зимой, конечно, медведь спит, сны смотрит.
Какие посмекалистее, те в избу по осени заберутся, самовар украдут, да потом всю зиму в берлоге чаи гоняют, а прочим, конечно, делать нечего — сосут лапу.
Однако ж иного медведя приспичит по маленькой — проснется, выйдет на крыльцо, а есть-то спросонья хочется.
Вот и идет в деревню, куда ему, горемыке, еще податься.

Нет, без ружья у нас никак, у нас как в школу пошел — сразу ружье дарят.
Сначала маленькое, детское, конечно.
Стреляет недалеко и несильно, медведя не прогонит, да народ услышит — прибегут, помогут. Девчонкам, кто послабее, свисток вместо ружья дают, в случае чего наказывают шум да визг поднимать.
Иной раз медведь от таких-то еще быстрее удирает, чем от ружья, потому как — женщины!..

Так вот, стало быть, иду я, а сам по сторонам гляжу.
Дорога пустынная, на небе первые звездочки появляются.
Мороз лютый, сопли под носом заиндевели. Я в шубе был, а и то промерз насквозь, что ни шаг, то колокольчики звенят.

Половину дороги прошел, и думаю:
— «Да на что мне эти девчонки сдались-то?..
Чего доброго, пока дойду, уже у меня и дел там никаких не останется».
Однако ж обратно поворачивать тоже смысла нет. Да и не такой я человек, чтобы дело на полпути бросить.
Опять же, молод был, а там девицы ждут, неудобно вернуться. У нас в Сибири девицы-то знаете какие?..
Лучшие в мире у нас девицы!

Красивые, стройные, выйдет такая за околицу, посмотрит в твою сторону, ружье на плече кокетливо поправит — как в самое сердце пальнет! Ради такой не только в мороз, а и в метель пойдешь куда угодно.
Помню, одна девица была, так она и вовсе без ружья в лес по ягоды ходила.
Ей без надобности было, ейный анфас все окрестные медведи знали — сами ягоду несли, кто лукошками, кто целыми туесками.
Она каждому по конфете даст, кому леденец, кому карамельку, они и довольны.

Осенью один повадился грибы таскать ей, чуть не к порогу.
Медведь в грибах-то понимает, поганых не притащит.
Одна баба набрела как-то в лесу на грибную полянку, собирала, собирала, да наткнулась на медведя.
Глядит, а у того большущий туес берестяной, и грибов полон. Тут она и поняла все, говорит:
— Что, Нинке небось собираешь?
А медведь кивает, важно так — гордится собой.
И то сказать, хороший медведь, умный, красоту грамотно понимает.
Вот у нас какие девицы.

Правда, той Нинке от ее красоты и беда была, от комаров отбою не было.
Где Нинка, там других-то почти и не кусают, по ошибке разве.
Наш сибирский комар ростом с небольшого орла, летает он низко, потому что брюхо мешает. Приставучий, спасу нет, не успеет весной снег сойти, и он уж тут как тут.

В лес едва войдешь, а над тобой уж с полтыщи их вьется, зудят, хоботами тыкаются.
Одно спасение от них — ветку сломаешь, да хлещешь их по мордам, чтоб не лезли.
Вот Нинке-то от них доставалось!..
Казалось бы, безмозглая скотина — комар, а ведь тоже понимает в женщинах.

Ну, зимой, конечно, комаров нету.
Как осень, они в теплые края улетают, какие поумнее — клином летят, какие поглупее — те просто в кучи сбиваются.
Иной раз идешь по осени, а над головой:
— «Взззз!..»
Клин пролетел, значит.

Так вот, иду я, стало быть, по дороге.
На небо уже и луна вышла, дорогу хорошо видать, а только чувствую я — не дойду.
И только подумал так, подъезжают сзади сани, и мужичок мне кивает, мол:
— «Подвезти?»
Сел, конечно, благодарю его, а он мне:
— Да что там, свои люди. Чтоб сибиряк сибиряка замерзать бросил посреди дороги?..

Довез он меня к девицам, до самого крыльца, да дальше поехал, а я там остался.
Девицы уже и самовар согрели, принялись меня чаем поить, варенья малинового дали, до самого утра от простуды спасали.
Отогрели, одним словом, даже чихнуть не успел.

Вот такие у нас люди-то живут.
А тут, в Сибири, иначе нельзя.
Край наш суров, да зато люди отзывчивы.
Потому как — Сибирь!..
Кабы не морозы зимой, с раем бы спутать можно.