Не ища себя в природе, в состояньи полутранса мы приходим и уходим, цап-царапая пространство; мы как баги в божьем коде, вырожденцы Средиземья, мы проходим, как проходит беззастенчивое время… Мы заложники рутины, безучастники событий, мы Пьеро и Коломбины, что подвешены на нити; мы на Волге и Гудзоне, дети тусклых революций… Небо тянет к нам ладони, но не может дотянуться…

Мы свободная орава, нам пора бы к Альфам, Вегам… Знаем: больше влево-вправо не считается побегом, и не зырят зло и тупо, не поддавшись нашим чарам пограничник Карацупа со своим Комнемухтаром… Но привычки есть привычки, всё так страшно и неясно; и в дрожащих пальцах спички загораются и гаснут. Нет «нельзя!», но есть «не надо!..», всюду мнятся кнут да вожжи… Нам бы выйти вон из ряда, но в ряду комфортней всё же…

Всё, что писано в программе, мы узнаем в послесловьe. Остается лишь стихами истекать, как бурой кровью; потому что в наших норах — атмосфера тьмы и яда, потому что в наши поры въелись запахи распада… От Ванкувера до Кушки в двадцать первом шатком веке спят усталые игрушки по прозванью человеки; на бочок легли в коробки фрезеровщик и прозаик, души вынеся за скобки, чтоб не видели глаза их… Недопаханные нивы… Недобор тепла и света…

Лишь одни стихи и живы.
И спасибо им за это.