Мой друг Григорий Ревзин, блистательный интеллектуал и архитектурный критик, написал статью о теракте во Франции. О том, что «мы неправильно трактуем трагедию в Париже как атаку исламистов на священный европейский принцип свободы слова».

А на самом деле это «столкновение одного средневековья с другим», в том смысле, что французская карикатура возникает из средневековой смеховой культуры, а в исламе традиции «низового осмеяния» не распространяются на пророка. Вот и вышла «драма взаимного непонимания двух древних традиций», и «с этой точки зрения тут нет злодеев».

Статья на самом деле типичная не только для российских, но и для многих западных интеллектуалов.

Нет, я за свободу слова, но…

Так вот — насчет но.

Когда в 1940-х годах начали разрабатывать квантовую электродинамику, то ученые столкнулись с такой неприятной историей: если с помощью ее уравнений вычислить массу электрона, то в первом приближении ответ получался правильным. Но дальнейшие точные вычисления приводили к появлению расходящегося ряда, и — после всех уточнений — масса электрона оказывалась бесконечной.

Тогда Фейнманом и была придумана процедура, которая называется «перенормировка» и которая, грубо говоря, принудительно запрещает бесконечные уточнения и утверждает, что первое приблизительное значение и есть самое верное. «Не надо уточнять», — сказал Фейнман, применив тем самым к квантовой электродинамике бритву Оккама.

Не знаю, как вам, а мне принудительное запрещение бесконечных уточнений всегда казалось важным для понимания не только процедуры взаимодействия фотонов, но и реальной жизни.

Потому что не надо уточнять.

Застрелили людей — живых людей. За то, что они делали и писали. Исламисты хотят запугать свободный мир и лишить его свободы слова.

Но, — говорят мне, — но.

Но карикатуры были действительно оскорбительные для верующих.

И вообще, они переступали через всяческие рамки.

И вообще, не надо путать террористов и мирную религию ислам.

И вообще, уж не хотите ли вы сказать, что что-то в исламе способствует терроризму? Уж не собираетесь ли вы поставить знак равенства между исламом и терроризмом? Как вам не стыдно! Это фашизм!

И вообще, вы не забыли, что ценности у культур могут быть различные?

И вообще, журналистов убивать, получается, нельзя? А в Ираке воевать можно?

И так далее, и так далее, и так далее, — и через пять-шесть членов этого расходящегося ряда простой, как мычание, факт — зверское убийство — превращается во что-то очень культурологически сложное.

И вот уже те, кто выступает против терроризма, — это ограниченные люди, которые не понимают духовных ценностей традиционных культур, без разбора мажут черным всех мусульман и вообще не понимают, что колонизаторы виноваты перед третьим миром.

Уж коли меня пробило на математические метафоры, позвольте — кроме перенормировки — еще одну. Есть в математике такая штука — нечеткое множество (fuzzy set). Очень важная, кстати, штука для программ искусственного интеллекта и всяческого распознавания, потому что мир наш состоит из нечетких множеств. Мы про одну женщину говорим «красивая», а про другую — «некрасивая». Про одну страну говорим «свободная», а про другую — «диктатура».

Между тем если начать уточнять, то всегда в свободной стране вы обнаружите какие-то признаки несвободы, а у некрасивой женщины обязательно обнаружится изящный подбородок, или правильный нос, или, на худой конец, загадочный оттенок глаз. Потому что красота или свобода — это нечеткое множество. И доуточняться, если есть задача, можно до полного изумления.

Так вот — не надо уточнять.

Что же касается «взаимного непонимания двух древних традиций», то тут я скажу так.

Иногда, знаете ли, одни традиции лучше других.

Вот в Индии были традиции самосожжения вдов.

И англичане могли бы посчитать в духе Ревзина, что вот, дескать, у нас одни традиции, а у них другие, и давайте традиции уважать. Но англичане местные традиции не уважали и рядом с погребальным костром ставили виселицу. Чтобы, значит, кто сожжет, повис бы рядом.

А у маори были традиции людоедства. И молодой воин, пока не приносил голову врага, не считался полноценным членом общества. И англичане тоже могли бы сказать, что тут драма взаимного непонимания двух традиций. А они людоедство взяли и запретили.

У ацтеков тоже были традиции — человеческих жертвоприношений. И немультикультурный ограниченный изувер Эрнандо Кортес, покорив Теночтитлан, в какой-то момент не выдержал и приказал жрецам со ссохшимися от крови волосами это дело прекратить, что чуть не стоило ему жизни, победы и Теночтитлана.

В мире много разных интересных культурных традиций. Некоторые народы бинтовали новорожденным головы. Некоторые вырезают девочкам клитор. У народа эторо существует замечательная традиция поголовной педофилии, потому что у эторо считается, что мальчик без мужского семени не вырастет, и он с восьми лет в разных вариациях потребляет средство для роста в обязательном порядке.

Так вот: не все традиции так же хороши, как другие. Некоторые традиции являются абсолютным злом. В Европе тоже отказались от кое-каких традиций, например — сожжения ведьм, а в Китае отказались от бинтования девочкам ног и освященной веками «казни посредством десяти тысяч разрезов».

Отказался, как ни странно, от своих традиций и ислам. В течение двух третей XX века мусульмане никого за свободу слова не взрывали, а наоборот, лучшие их лидеры, такие как Кемаль Ататюрк, или Мухаммед Закир-шах, или Реза Пехлева, внедряли в своих странах западные стандарты.

Только после того, как Запад предал себя сам и заявил, что все относительно и мультикультурно, ататюрков и закир-шахов сменили бен ладены и братья куаши. В этом смысле в современном мире нет никакого сильного исламизма. Есть слабый Запад, который любит уточнения.