Рождество Христово в русской живописи
Отношение религии и искусства не есть ни отношение противоречия, ни отношение тождества. Между ними существует родство и своеобразная взаимопомощь. И религия, и искусство возвышают нас и пробуждают в нас стремления к идеальному миру. Но если эстетическое чувство стремится преимущественно к художественному изображению идеального мира, то религиозное чувство жаждет живого общения с Богом — источником всякого совершенства. Эстетическое чувство под влиянием созерцания художественного произведения или красот природы создает лишь безотчетный порыв нашей души к высшему миру; религиозное же чувство открывает нашей душе возможность живого общения с Богом через молитву и Таинства. Подмена религиозного чувства эстетическим есть глубокое и вредное извращение, именуемое в аскетике «прелестью».Общим в религии и искусстве является то обстоятельство, что они стремятся высказывать идеи не в отвлеченной форме (как, например, в философии и науке), а в конкретном образном выражении.
В религии, как и в искусстве, чистая идея облекается в соответствующий ей чистый и вместе прекрасный покров образа, благодаря чему заставляет и все душевно-телесные чувства человека соучаствовать в духовном созерцании идеи. Догматические и нравственные понятия Церковь не только облекает в высокохудожественные словесные образы и прекрасную музыкальную одежду церковных песнопений, но и символизирует их в благолепии обрядовых форм богослужения.
Если ни одна из древних религий не была чужда символики, то совершеннейшая христианская религия являет собой исключительную по глубине и неисчерпаемую по разнообразию и богатству сокровищницу символических образов, немым языком «тайны будущего века», молчания, выражающих невидимое в видимом.
Философия истории учит нас, что религия была первоначальной колыбелью искусства. Взгляд, по которому религия и искусство признаются принципиально враждебными друг другу, следует признать ошибочным. Эта враждебность начинается только тогда, когда извращается сущность религии (например, в манихействе, считающем материю злой сущностью) или когда форма искусства не соответствует религиозной идее.
Враждебное отношение ко всем видам и формам искусства в их применении к богослужению привело в свое время к иконоборству.
Христианская Церковь не отрицает искусства. Христианство есть религия воплощенного Бога, Христа, в Котором проявилась «вся полнота Божества телесно» (Кол. 2, 9). Освятив плоть и осудив только греховность в плоти, христианство освятило и разнообразные виды искусства для христианского богослужения, осудив только греховность в искусстве. Грех же искусства начинается там, где оно забывает о своем Божественном происхождении и начинает служить злу.
О канонической иконографии Рождества
О канонической иконографии Рождества написано так много, что сказать новое слово в этой сфере, кажется невозможно. Поэтому автор хотел бы несколько сместить акцент и, рассказав об иконе Рождества, одновременно с этим показать сам принцип «чтения» иконной символики.
Сразу же стоит отметить один важный момент. При истолковании православной канонической иконографии существует соблазн отклониться от первоисточников, которыми являются Писание, церковная гимнография, церковное предание в виде писаний святых отцов, отдельных апокрифов, а также исторический контекст эпохи, в которую данная иконография складывалась. Вместо этого можно наблюдать увлечение толкованием «от ветра головы своея», а порой глубокий смысл начинают искать в различных мелочах. Всё это, помноженное на незнание основ иконографии, приводит к плачевным результатам.
Как часто человек, знакомый лишь с несколькими иконами Рождества (чаще всего довольно позднего поствизантийского периода, когда иконы стали писать в основном по прорисям), начинает считать, что только то, что он видел, и есть канон. И вот, встречая более древнюю традицию изображения, где фигура Богородицы развернута в иную сторону, либо имеет другой оттенок одежды, либо ещё что — сразу же объявляет эту традицию «еретической», «католической» и так далее. Чтобы этого не случилось, нужно знать свою собственную традицию и постоянно расширять кругозор.
В разное время и в разном месте…
Итак. Говоря, о канонической иконографии, мы подразумеваем, прежде всего, иконографию, которая сформировалась в византийскую эпоху. Эпоху, в которой переплелись античные и средневековые приемы изображения. Одним из таких приемов является наличие в одном изображении событий, происходивших в разное время и в разном месте. Икона Рождества — это как раз один из таких случаев.
Наиболее показательным примером можно считать икону Рождества Христова XII века из монастыря святой Екатерины на горе Синай.
Здесь мы можем видеть сюжеты, навеянные как евангельским повествованием, так и апокрифами: это и само Рождество — Христос в яслях, Богородица, и Вифлеемская звезда; и ангелы, воспевающие Господа и тут же благовествующие пастухам; и волхвы, отправляющиеся на поиск родившегося Царя и они же, уже приносящие дары Младенцу Христу; и омовение новорожденного Богомладенца; и ангел, явившийся во сне Иосифу; и бегство Святого Семейства в Египет; и избиение младенцев по приказу царя Ирода; и Елисавета, прячущаяся в скале с младенцем Иоанном Крестителем…
И в этом нет ничего удивительного: икона призвана донести до нас информацию о священном событии в наиболее полном виде, показать все значимые моменты.
И все же, такая большая подборка сюжетов на одной иконе — это, пожалуй, исключение.
Классическая схема иконы Рождества проста и лаконична
Возьмем, в качестве примера миниатюру из Минология императора Василия II.
В центре изображен Сам Младенец Христос. Он изображается спеленатым в яслях на фоне тёмной пещеры. Белые пелены на черном фоне ассоциируются с евангельскими строками: «И свет во тьме светит, и тьма не объяла его» (Ин. 1, 5). Но одновременно это может также напоминать и о грядущих страданиях Спасителя. Ясли и пелены напоминают символический саркофаг и плащаницу из сцены погребения Христа.