Извини за стиль и за мой покосый,
как забор в селе захолустном, почерк.
Я бы мог ответить на все вопросы,
только ты едва ли теперь захочешь
что-то слушать. Запах сырой извёстки
Отдает дешёвой зубною пастой.
Мы опять застряли на перекрёстке
не дорог, но судеб разбитых.
Здравствуй.

Этот город соткан из поликлиник,
магазинов, прачечных, метростроев,
и когда в разорванном птичьем клине
узнаёшь рисунок своих обоев,
то проходишь мимо без интереса,
будто держишь путь из уборной в кухню.
Если небо рухнет на эту местность,
Будет лучше всем.
Но оно не рухнет.

Иногда, устав от мирских нелепиц,
От житейской фальши и ширпотреба,
Обращаешь взор на ночное небо,
где висят пустые ковши медведиц,
освещая то ли ворота рая,
то ли звёздный путь (что, конечно, дальше).
Мы сплели созвездья из млечной каши,
И они горят.
Ничего не зная.

За окном картинка ночного града —
Натюрморт в оттенках немытой свёклы.
Фонари роняют на автостраду
Чуть почаще — свет, чуть пореже — стёкла.
Извини. Я просто опять скучаю.
Как хороший клоун от глупой шутки.
Вечер был отравлен зелёным чаем.
День — испорчен утром.
Ещё в маршрутке.

Наши паспорта не имеют штампов,
Чтобы их стереть. Послужные списки
Потерялись в урнах чужих почтамтов,
Под завалом писем, судебных исков,
рукописных схваток, в которых голос
не имеет веса по сути дела.

Я — спасибо — снова и пьян и холост.
Ты — спасибо — сделала, что сумела.