Они пришли вдвоем, редким для моей поликлинической практики составом: отец и его почти взрослый сын.

Похожи друг на друга, оба рослые, статные, с твердой линией губ и внимательными серыми глазами. Такие не придут с пустяком, решила я, только с чем-то действительно важным. Мне моментально захотелось им помочь.

— У нас в семье все в порядке, — сразу сказал отец, назвавшийся Владиславом. — Есть, конечно, проблемы, и конфликты бывают, но не такие прям, чтоб к психологу бежать. Сами решаем в рабочем порядке. Так получилось, что дочь у нас ближе к матери, а Андрей — ко мне. Мне это кажется нормальным, и жене тоже. Парень все-таки, мужик уже скоро будет. То есть я в его жизнь особо не лезу, не вижу необходимости, человек не батальон противника, чтобы за ним следить, но если возникают вопросы или запутки какие-то, так с детства повелось, что он их скорее со мной обсудит, чем с матерью — вот что я хотел вам сказать.

— Да, поняла, — кивнула я. — И вот сейчас у вас возникло — что? Вопрос или запутка?

— Вопрос. Важный для Андрея, как я понимаю. Обычно у нас ведь с ним бывает как? По школьным его делам что-то, или техника какая-нибудь, или компьютер — тут я могу, разбираюсь потому что. Или вот если деньги на что-то нужны, это тоже обсудить можно. Про всякое искусство еще бывает спросит: пап, а вот этот фильм, как тебе оно, или музыка, или книга — я ему честно отвечу, если смотрел или читал, а бывает, что и специально посмотрю или послушаю там, но тут понятно, что мое мнение ему не указ, на вкус и цвет… сами знаете. Изредка про ребят что-нибудь спросит, по-всякому ведь с ними отношения складываются… тут я обычно из своих тех же лет чего похожее вспомню, то и расскажу. У мальчишек, да и у девчонок ведь разборки между собой всякие, они от времени зависят, конечно, но если в корень посмотреть, так окажется, что не так уж у разных поколений и отличаются…

— Андрей, в каком ты классе? — я видела, что Владиславу почему-то трудно говорить о сути того дела, с которым они ко мне пришли. Может быть, Андрей скажет сам?

— В десятом.

— Чем-то, кроме школы, еще занимаешься?

— Да, прыжки с парашютом.

— Где же это?

— В клубе ДОСААФ (Добровольное Общество Содействия Армии и Флоту. — Прим. авт.).

— Ой, а они еще есть?! — искренне удивилась я. Во времена моего детства я немного имела дело с данной системой: именно через эти клубы тогдашние подростки выращивали собак-овчарок для службы на границе.

— Есть и никогда никуда не девались, — ответил за сына Владислав. — Очень рекомендую. Все занятия для детей и подростков бесплатные.

— Спасибо, — серьезно поблагодарила я, открыла свой журнал на соответствующей странице и записала туда координаты клуба. Потом снова подняла взгляд.— Андрей?

— Скажите, ведь война — это очень плохо? — спросил юноша.

— Отвратительно! Ужасно! Хуже ничего не может быть! — откликнулась я и тут же подумала: Владислав не носит форму, но по всем признакам имеет какое-то отношение к армии. Неужели сын заделался убежденным пацифистом и на этой почве в данной симпатичной семье произрос конфликт отцов и детей? Но почему же они пришли с этим ко мне, в детскую поликлинику?

— А почему вы пришли ко мне? — спросила я вслух.

— Жена была у вас с дочерью, когда у нее конфликт был в классе с девочками. Она сказала, что вы разговариваете не как психолог, — сказал Владислав. (Я не поняла, комплимент это или обвинение со стороны матери семейства, но уточнять не стала.)

— Я в детстве вашу книжку читал, — сказал Андрей. — Про мальчика, который не взял меч, хотя ему говорили, что он — его.

Точно пацифист! — окончательно решила я. Отцу-то, наверное, как странно и неприятно, он же этому жизнь посвятил… А парню? Видно же невооруженным глазом, что отец для него более чем в авторитете…

— Кто вы по специальности? — спросила я Владислава.

— Военный инженер. Специалист по ракетам, системам наведения… Мой отец, Андрея дед, тоже всю жизнь проработал в оборонке.

— Угум… — ничего более вразумительного я сказать не смогла.

— Войну все разумные люди ненавидят, — сказал Андрей. — Она — зло, причем абсолютное зло, потому что там окончательно и бесповоротно убивают людей. Всяких, не разбирая, кто плохой, кто хороший, кто прав, кто не прав. У нас сейчас в мире такое общество, когда войну осуждают, так? И хорошо бы ее нигде и никогда не было, так? Но тогда как же можно объяснить, что все самые продвинутые люди только ею и занимаются?

— Как это? — изумилась я.

— Вот, это тот самый вопрос, на который я ничего не смог ему ответить! — воскликнул Владислав. — Сами понимаете, с моей биографией… Андрей, объясни доктору подробнее!

— Назовите, пожалуйста, любой, но только очень популярный сейчас фильм и книгу, какие вы знаете.

— «Игра престолов», книга и фильм, — быстро сказала я.

— Очень хороший пример, — горько улыбнулся Андрей. — Но речь не только о нем. Возьмите практически любой популярный фильм, получивший хорошие сборы. Возьмите книги популярных авторов. Посчитайте, сколько они там старательно пытаются друг друга убить, рубятся на мечах, воюют, стреляют в своих врагов из пистолетов, автоматов, гранатометов, волшебных палочек и бластеров, убегают, нападают, сколько сцен битв, преследований всякого рода, подготовки к ним и т. д., и сравните это суммарно с продолжительностью чего угодно другого там же. Ну хотя бы как люди едят, играют с детьми или животными, рисуют, разговаривают, любуются природой, ну пусть даже занимаются любовью. Вы знаете, что у вас получится?

— Догадываюсь… — осторожно сказала я.

— Даже в мультфильмах практически то же самое. Про компьютерные игры я уж не говорю. Там если кого-нибудь с утра не замочил, жизнь не удалась в самом прямом смысле. И все это без перерыва создают во всех развитых странах самые креативные, самые талантливые люди нашего времени, которые, конечно же, если их спросить, как и вы, скажут, что они ненавидят войну. Вы знаете, как это получается? Кто тут врет и кому?

Пока я старательно прикидывала, хватит ли мне оставшегося времени, чтобы коротенько пересказать Андрею «Агрессию» К. Лоренца или можно отослать мальчика прямо к первоисточнику, в разговор вступил Владислав:

— Он спросил, я задумался и вдруг понял, что сам не знаю. Если мы действительно стремимся к миру, зачем нам все это? Или мы на самом деле не стремимся, а только вид делаем?

— Я думаю, что это нам наследство от биологии! — отрапортовала я.

— Не понял, — поднял бровь Андрей. — Животные не создают компьютерных игр и не снимают фильмы. То есть вы хотите сказать, что когда талантливый или даже гениальный художник собирается написать, допустим, сценарий про мир, ему что-то такое диктует из биологии…

— Рынок ему диктует, как правило, — вздохнула я. — Но биология тоже тут, рядом. И у потребителей продукта, и его собственная.

— И что же вы думаете, война занимает столько места в человеческой истории, культуре, искусстве, и это чистая биология, в лучшем случае экономика? Ничего собственно человеческого тут нет? — спросил Владислав.

— Есть, наверное, — неуверенно сказала я. — Армейская дружба. Воинская честь. Один за всех и все за одного — в мирное время это вроде как и ни к чему получается. Сплотиться перед лицом врага (а зачем иначе сплачиваться?)…

— Еще один момент! — подхватил мою мысль Владислав. — Упрощение мира. Война как отдых от сложности, многомерности мироздания. Вот мы, и мы правы. Вот они, и они — враги (а значит, заведомо неправы).

— Да! Когда все делится на черное и белое, наш мозг в каком-то смысле отдыхает, расслабляется…

— …И иногда это очень похоже на размягчение мозгов… Мне отец, дед Андрея, рассказывал: они много лет, чуть ли не по наследству воевали с соседним двором, и ему всегда все было ясно. Наши — хорошие и храбрые, а те — трусливые мерзавцы. А потом он влюбился в девочку из того двора, стал с ней встречаться, она рассказывала ему о своих друзьях… и вся его определенность полетела к черту…

— Просто он вырос…

— И поступил в военное училище, — вздохнул Владислав. — А та девушка тем временем вышла замуж…

— Получается, что война — это такой перерыв в упражнениях в человечности? — сформулировал Андрей. — Можно за компом, а можно и в реале?

— Главное — не перепутать, — вздохнула я.

У меня нет ощущения, что мы с Андреем и Вячеславом до конца разобрались в этой важной и чрезвычайно актуальной сейчас теме.

Безоговорочное официальное осуждение войны. И одновременно — ее разнообразнейшее обилие во всех видах СМИ, литературе, прочих видах искусства. Это изобилие не пришло к нам из «дикого» прошлого, оно есть сегодня, сейчас. Нам нужна война? Нам нужно о ней говорить, смотреть, думать, играть в нее, читать о ней… участвовать?