Александр Семёныч Пупырышкин, пятидесяти трёх лет от роду, холостой, одиноко проживающий в однокомнатной квартире, до сорока пяти лет благополучно пересидел в каком-то штабе, и в очередную борьбу за рациональное использование средств и личного состава был отправлен в запас. Мизерной пенсии ему каким-то чудом хватало, даже что-то удавалось откладывать. Он и в молодые годы, тщательно выбритый, подстриженный и проодеколоненный, не пользовался у дам успехом. Бывают такие типы, при виде которых мрут мухи. Вот Александр Семёныч и был таким.
Последние восемь лет Александр Семёныч постигал сакраментальное, погружаясь в него всё глубже. Начинал с изучения мифов, течений религий, обрядов, ритуалов, и вот уже год, как год подсел на сакральную геометрию. Религиозное мировоззрение господина Пупырышкина стало набираться мистического опыта.
Александр Семёныч изо дня в день чертил разные линии: ломаные, параллельные, секущие, завитые спиралью. Но всё чего-то не хватало. Линии должны были куда-то вести, но вести они никуда не хотели.
Однажды, прогуливаясь по парку и проходя мимо скамейки, где молодая мамаша читала сказки своему великовозрастному сыну, Александр Семёныч услышал, как какой-то дедка советовал запаниковавшей бабке из-за нехватки какого-то продукта, поскрести по сусекам. Эта мысль глубоко запала в мозги. По словарю сусеки были теми же закромами в амбарах.
Александру Семёнычу сусеки рисовались таинственный местом, где и должно находиться вместилище сакрального содержания, ключом к которому так стремилась завладеть душа измученного Пупырышкина. Александр Семёныч повеселел, он уверовал, что сакральные символы рано или поздно выведут его на потаенный сусек. Он уже видел себя на экзотическом острове среди пальм и голубого океана, облепленным прекрасными женщинами, которые наливали ему, подавали и всё давали. А над ним громадным опахалом висело вместилище сакрального содержания и обдувало его своими ресничками. Ради этого Александр Семёныч был готов терпеть любые муки.
4
Александр Семёныч Пупырышкин возлагал большие надежды на сакральную геометрию. И, как все гении, верил, что во сне всё и отыщется. Сны снились почти каждую ночь, накал поиска только возрастал и манил, что именно сегодня произойдёт что-то необычное. Необычное происходило почти каждую ночь. Но вместилище сакрального содержания всегда ускользало.
Любителям снов известно, что во сне запросто получаешь фантастические способности своего тела. Там, во сне, это, как бы совсем другой человек. Но все дружно заявляют, что это они сами. Хотя самими бывают лишь в конце сна, когда в панике или ужасе начинают вопить, а голос пропадает, или приспускают со всех ног, а ноги отнимаются, и с выпученными глазами просыпаются.
Вот и нынче ночью Александр Семёныч карабкался по стене, похожей на стену замка. Левая нога на выступ вверх на полметра, правая рука обхватывает трубу водостока, и тело приятно перетекает в высоту. Правая нога возносится вверх, лёгкий толчок от трубы, метровая высота взята. И так несколько раз. Тело слушается идеально. Никакого болтающегося животика. Желанное окно, руки хватают подоконник изнутри, изящный кульбит. Александр Семёныч уже в великолепной зале.
Теплом дышит камин, много позолоты на стенах и мебели, причудливый столик заставлен яствами и пузатыми графинами. Ароматы копчёностей, фруктов, множества цветов перепутались с запахами от горящих свечей и от потрескивающих в камине дров сандалового дерева. На ватных ногах Александр Семёныч направился к столику, чтоб запустить во всю эту вкуснятину руки. Но наглое тело с презрением эти самые руки отдергивает, самоуверенно направляется к небольшой инкрустированной дверце в стене слева и входит туда.
В темной комнате в подсвете лунной дорожки от узорчатого окна Александр Семёныч разглядел кровать, а тело его уже разделось и юркнуло под одеяло. Рядом что-то горячее и пышное томно вздыхало. Погрузив в него голову и ощупывая руками, Александр Семёныч старался понять, насколько он близок к своей находке, вместилищу сакрального содержания. Наконец он нащупал какое-то влажное, трепещущееся содержание и готов был присоединить к нему свое содержание, но понял, что тут что-то не так. Закричал:
— Нет. нет, нет. — и проснулся.
В утреннем мареве на его с упрёком смотрело вместилише сакрального содержание, с презрением отвернулось и выпрыгнуло из окна.