1. Это когда он пристальней следит за твоим здоровьем, чем за своим. Проверяет взяла ли ты варежки, надела ли бабушкины шерстяные носки, потому что пол — холодный, спрашивает про шапку, потому что знает, что, чуть потеплеет — ты прячешь её в карман.
2. Это когда ты лежишь в роддоме, и в горле комком шерсти стоит такая жалость к себе и к этому крошечному существу, к которому страшно даже прикоснуться, такой страх перед тем, что ждёт теперь всех вас, что ты не можешь перестать изводить себя, желая выплакать этот ужас. Ты плачешь и плачешь, как вдруг медсестра приносит пакет. Ты видишь нарисованные синей ручкой на целофане три смешные рожицы: твою, его и совсем маленькую — вашего сына, и такое солнце всходит вдруг в твоей бедной палате на пять коек, что ты берёшь себя в руки и рыдаешь уже, размазывая слёзы, от счастья: «Господи, какая же я дура…»
3. Это когда ты не можешь выкинуть его старые лыжные шапочки. Прижимаешь, уморительные петушки адидас и рибок к сердцу, представляя — каким он был в школе. Вы бы, вне всяких сомнений, даже внимания друг на друга не обратили, потому что ты была отличница, а он троечник-дзюдоист. От этого делается щекотно и здорово.
4. Это когда вы только начали встречаться, и он ради тебя может бросить дела государственной важности. Едет на другой конец города, чтобы отвезти тебя, едва знакомую странную подругу, изрядно перебравшую алкоголя, после корпоративной пьянки, домой. И даже не спрашивает кто тот полип, который присосался к твоему колену в форме адриатической ракушки. Привозит, а потом мчится доделывать дела, обещая, что позже завезёт пакетик пискарёвского кефира.
5. Это когда ты первый раз приходишь к нему в гости и тебя поражает странная, если не сказать больше, коллекция. Множество резиночек — от детских до тех, которыми перетягивают денежные купюры, висят на ручке сервировочного столика. Выясняется, что он уже давно собирает эти девчачьи аксессуары, так как у тебя длинные волосы, ты собираешь их в хвост, и он хочет, чтобы вы жили вместе и у тебя были резиночки — на каждый день. И ещё он хочет дочку. И чтобы похожа на тебя.
6. Это когда ремонт, который собирались доделать за месяц, такой был объём работ — доделывается в одиночку за те пять дней, пока ты лежишь в роддоме. Потому что он хочет, чтобы у его жены и сына было всё самое лучшее. Даже прихожка. Особенно — прихожка. Потому что это первое, что увидит ваш ребёнок, когда того принесут домой. Ну, во всяком случае, ему кажется, что вечно спящий маленький коротышка должен открыть глазки и оценить белую бельгийскую плитку: «Вау!».
7. Это когда он смотрит ваши фотографии и улыбается.
8. Это когда каждый раз, когда он выходит из комнаты, ты спрашиваешь: «Ты куда?»
9. Это когда он думает, что ты спишь и гладит по голове, как ребёнка. И хочется умереть от разрывающей тебя нежности.
10. Это когда три раза на пятый этаж с продуктами подняться, а потом ещё спящего ребёнка, а потом — коляску, потому что у тебя — больная спина и вообще ты — девочка.
11. Это когда он трогательно заботится о твоём гардеробе. Тебе, бедняжечке, некогда выбраться в магазин, а он не решается спросить, какой у тебя сейчас размер, потому что ещё не ушли послеродовые килограммы. Поэтому ты застаёшь его за изучением старых лейблочек. Прикидывает в уме, на глаз, высчитывает, страется — матрицы седьмого порядка в институте давались ему проще. Устав ужасно, идёт в магазин и приносит супер-кофточку на рост метр тридцать. И ты плачешь от умиления, объясняя разницу между детской и женской «эмкой». Ладно, наденем оранжевому коту, пусть носит. На ухо говоришь свой размер и, что характерно, он так измотан поиском истины, что даже не фраппирован, а, наоборот, ему хорошо от того, что всё, наконец, прояснилось.
12. Это когда на зачетном стрельбище в ведомственном тире он получает тройбан, зато в динопарке всегда выигрывает зелёных великанов и оранжевых котов — некуда уже складывать игрушечные трофеи.
14. Это когда он знает, как тебя рассмешить, а ты — его. Ваши шуточки со стороны, может, не ахти, даже дурацкие, но вас друг от друга так «вставляет», так «прёт», как настоящий комический дуэт штепсель-тарапунька. Ты с нетерпением ждёшь, когда он придёт с работы — тебе, как воздуха, не хватает его дурацких шуток и идиотских антреприз. Пусть даже пол дня ты провела в компании самых остроумных собеседников: читала башорг, подхихикивала Соломатиной, берущей на экспертизу немногомозга своих самых ретивых поклонников, подыхала от смеха над комментами в журнале А. Понч-Блюевич.
15. Это когда он хвалит твою стряпню и самое страшное, что может сказать про голубое картофельное пюре консистенции слизи с пузырьками: «Пересолила слегка, да?»
16. Это когда вам удобно молчать друг с другом, потому что в этой тишине летают и бренчат на маленьких золотых лирах свой средневековый джаз добрые, размером с адмиральскую бабочку, ангелы. С другими приходится говорить, говорить, говорить… И ангелы дохнут.
17. Это когда он никогда не припаркуется, не убедившись, что внизу нет лужи, слякоти, грязи, и ты сможешь нормально вылезти из авто.
18. Это когда ты лежишь в больнице. Он уже приходил утром, принёс всё, что нужно, даже гораааааздо больше, и потом, о, чудо, приходит вечером, когда уже никого не пускают, все двери закрыты, вахтёры окаменели и самое время для грустных мыслей — твой супер-мен, бэтмен, человек-невидимка и человек-паук в одном лице.
19. Это когда ты читаешь Голсуорси в подлиннике, и он с таким уважением и восхищением говорит с тобой весь вечер! Можно только сравнить с восторгом и благоговением, которые ты испытываешь перед его шуруповёртом и набором гаечных ключей.
20. Это когда однажды ночью вам не спится и вы рассказываете друг другу истории из детства и выясняется, что в пять лет вам снился один и тот же, совпадающий в мельчайших подробностях, сон.
21. Это когда вы собираетесь в гости к твоим родителям и мама просит привезти «что-нибудь к чаю», а он привозит целый багажник деликатесов. И ты видишь, как мама смахивает слезу уголком полотенца для рук. Хотя речь всего лишь о жрачке. Всего лишь.
22. Это когда у сына температура не спадает два дня и ты слышишь, как отец твоего ребёнка молится то ли подоконнику, то ли спутниковой тарелке, то ли богу, про которого говорит, что ничего такого нет. И просит неведомого бога, чтобы — чем угодно, когда угодно, но — не они, а только он. И чёртова температура падает.
23. Это когда он варит малиновое варенье летом, чтобы зимой было лекарство от простуды.
24. Это когда при словосочетании «лучший друг» ты думаешь не о Ваське, Петьке, Машке, Иване_Сигизмундовиче, а о нём, без вариантов.
25. Когда он безропотно возит тебя на предновогодние распродажи, зная, как это для тебя важно, как, (пип), жизненно важно, (пип), облапать сто шариков, сто шишек и вагон плюшевых, (пип), мишек. Сам же сидит с ребёнком в игровой комнате и даже не напоминает, что уже, (пип), час прошёл, два, (пииииип)… (пиииииииип)…
26. Это когда ты говоришь ему, что собираешься заняться, к примеру, разведением свиней и он ничуть не удивляется. Наоборот — покупает тебе кожаный даэри, в который отныне ты должна будешь записывать умные мысли про свиней. Ведёт тебя на выставку хряков, покупает в буквоеде кучу книг по свиноводству, знакомит с известными хрюководами. А когда ты заявляешь, что pigs тебя больше не интересуют, что тебя интересуют луковичные, то, помолясь, соглашается — да, свиньи — не то, не то… И покупает луковичное в кадке. И набор леек, чтоб не плакала.
27. Это когда ты знаешь, что что бы ты не сделала, даже самое ужасное — он будет на твоей стороне.
28. Это когда отчаянно злишься, что не встретились раньше и годы, проведённые с другими, кажутся тебе преступлением, хоть ты и понимаешь, что все эти люди, мужчины, женщины — передавали тебя из рук в руки, как передают работяги на стройкеобыкновенный кирпич. И что последним в этой цепочке стоял — он, твой сказочный дурачок- каменщик, который много лет назад попросил: «Передайте мне вон то, рыженькое, очень надо». И тебя просто — передавали. И тебе решительно непонятны завывания ссыкух, что мол, мы уже так давно вместе, жуть, пипец — три года… Для тебя это непонятно. Сколько бы не было — мало. Так мало, что тебе уже сейчас хочется выть.
29. Это когда вы едете в машине вдвоём, и ты вытираешь отпечатки маленьких пальчиков, а он говорит, что не надо, он специально не стирает, скучает.
30. Это когда он бреется утром, а ты прислонилась к стене и улыбаешься, и он, весь в брадобрейской пене, улыбается в ответ и всё понятно без слов, и ты уходишь, унося в кармане его улыбку, которая горячая, как уголёк и пошатываешься от этого банального утреннего этюдика, как от хорошего секса.
31. Это когда сын не хочет по тротуару, хочет по заснеженному паребрику, и он берёт ребёнка за руку и чему-то посмеивается в высокий застёгнутый воротник — как в кулачёк. И ты знаешь, о чём он сейчас думает. Потому что думаешь о том же самом, в кулачке у тебя та же самая золотая монета из детства.
32. Это когда ночью не спится. Начинаешь проверять его сон на прочность. Начинаешь тихонько: «Ты спишь…» Робким эхом: «Спишь-спишь-спишь…» Громче, будто палкой тыкаешь мёртвую собаку: «Эй, ты… ты…ты…» На что он отвечает: «Да, сплю». Но всегда добавляет: «А что?»
33. Это когда сын, например, нашёл альбом с его старыми марками, которые он собирал ещё мальчиком, серия космос. И приклеил их своими маленькими пальчиками к полу. И только тебе удаётся утешить его горе. Помогаешь отшкрябывать улыбки Гагарина с паркета, слушая удивительную историю о том, как он по-чёрному экономил на школьных завтраках и в одно прекрасное утро купил таки заветный пакет с кубинской серией. И вот вы отшкрябываете эту драгоценную дрянь, отшелупониваете, сын стоит в углу, дуется — как же, не дали ему «пликлеить лакету». И вы не выдерживаете этого детского нахмуренного лба, говорите, что ладно, это всего лишь марки, х*й с ними. Любовь — самая главная штука на свете.
34. Это когда он прежде чем надеть ребёнку носочек, всегда согревает тот, растирая или дыша, как пятачок в воздушный шарик: пууууууу, пууууууу…
35. Это когда ты в ужасе замечаешь, что у ребёнка появилась твоя гримаска, а он в восторге: «Классно, так на тебя похоже!».
36. Это когда тебе надо позарез проверить почту, но ты идёшь готовить ему завтрак.
37. Это когда он знает, что тебе нужно проверить позарезовую почту, поэтому отказывается от завтрака и едет «кушать кашу овс.» в ведомственную столовку.
38. Это когда он, поев кашки овс. в ведомственной столовке, чувствует, что с тобой что-то не так, что ты чем-то расстроена и звонит, чтобы узнать — не нужна ли его помощь.
39. Это когда ты, после его такого великодушия, сносишь нахрен аську, вырубаешь adsl и бежишь на рынок покупать продукты для котлет де-валяй, чтобы успеть приготовить это сложное блюдо к обеду. Включаешь adsl, чтобы узнать как готовить эти котлеты. Восстанавливаешь асю. Может пригодится для этих, которые «де».

40. Это когда он приезжает на обещанный обед и видит, как ты плачешь над отбитым пальцем, запоротыми шампиньонами и большими и малыми кусочками куриного филе, никак не желающими сформировываться в котлеты. Валишь всё на компьютер. Верит. Просишь перекусить тебе adsl, для надёжности, бьёшь себя в грудь. Перекусывает. Говорит, что ничего страшного, выпивает сырный соус, хвалит и отправляется в ведомственную столовку есть котлеты дом.
41. Выключаешь всё. Засыпаешь. (Это самый спорный пункт из всех пунктов про любовь, я знаю). 42. Неожиданно звонит он. Из ведомственной столовки. Говорит, что котлеты дом. — г*вно и что ты делаешь лучше, и что любит. И что может сказать, где лежит карточка вэб-плас на три часа dial-up доступа в интернет.
43. Когда однажды я увидела их случайно, а они просто переходили дорогу, моё сердце замерло от любви и страха. Столько опасностей подстерегало моих любимых мужчин. Казалось, весь мир притаился и выжидает удобного момента, чтобы сбить их с ног. Но я не могла вымолвить ни слова — это означало бы выдать своё присутствие.
Наверное, бог ужасно страдает там, наверху, и пугается, глядя как мы каждый день переходим эти свои тысячи дорог, сворачиваем на тысячи тропинок. И очень радуется, когда нам что-то удаётся — хотя бы перейти. Может быть так и говорит, выдыхая: «Фуууххх, пронесло, Господи…».