Ты замечал, какой запах у больницы? Кто-то говорил, что это запах медикаментов и стерильности, но я так не думаю. Больницы имеют запах страха, боли, заботы и надежды на лучшее. Такова странная смесь чувств. Потому и такой странный, присущий только больницам, запах. Ты замечал, какими становятся руки, когда кто-то из родных заболеет? Мышцы напрягаются, становятся твердыми и сильными, а пальцы — мягкими, теплыми, нежными. Глаза смотрят с тревогой, а губы открываются в едва заметную бодрящую улыбку.
Краски мира тогда размываются, превращаются в нечеткий фон, и ты, — ты заметил? — видишь только лоб, с которого хочется сдуть непослушные пряди, руки, сжатые в кулак, стремящиеся взять в свои и согреть, сомкнутые веки и тихий сон, который хочется оберегать. И заботливые люди, вдруг находят время, чтобы прийти и порадовать того, кому сейчас не совсем легко. Они приносят фрукты и шоколад, цветы и книги, выпечку с цукатами и настольные игры. Говорят такие важные слова, шутят, расспрашивают об обыденных мелочах, обращают внимание на самое главное.
Иногда становится больно и страшно, и слезы возникают ниоткуда, ты отворачиваешься к стене, боишься мгновения, когда медсестра придет делать тебе укол, ты держишься пальцами за простыню, так что они становятся такими же белыми.
Я помню твоё лицо — белое, как халаты врачей. Ты склонился надо мной, твои руки не были твёрдыми и сильными, они размягчились, я боялась, что ты упадешь рядом со мной, не хотела выпускать твоей руки…
Ты замечал, какие мысли роятся в голове, когда болеешь сам? Боль успокаивается благодарностью, печаль исчезает в объятиях тех, кто целует тебя в лоб и шепчет что-то хорошее на ушко, ты спишь спокойно, не боишься чего-то не успеть. Мне было страшно, до безумия, я плакала, закрывала глаза, словно это могло бы помочь выключить реальность, но реальность не исчезала. А потом всё сразу утихло. Врач улыбнулся и сказал, что не о чём беспокоиться. Что со мной всё хорошо — и будет ещё лучше.
Я лежала в палате и разговаривала с женщиной на соседней кровати. Говорила, что у неё всё будет хорошо. Говорила, что боль утихнет. Что боль не вечна. Рассказывала ей разные истории, и она улыбалась.
Ты пришёл с шоколадом и цветами. Медсестра принесла старую вазу, и цветы мы оставили там. А шоколад взяли с собой и ели по дороге.
У меня пекло в глазах от выплаканных слёз, тебе ещё не хватало слов. Был тёплый летний день. Мы проезжали мимо старого католического кладбища, и я рассматривала фигуры с крестами, думала о тех, кому сейчас больно в той больнице и грустно, и хотела обнять их, и каждого отдельно — за плечи, прошептать молитву, принести воды.
Я заметила, что когда волнуюсь за кого-то и не могу «полноценно» молиться, проговариваю шёпотом детские молитвы. Я закрываю глаза, улыбаюсь, вспомнив лицо младшего сына, когда он молится, и повторяю за ним: «Дорогой Иисус, спасибо Тебе, Аминь». Я знаю, что Он услышал меня. Не только эти короткие слова, но и все, что осталось непроизносимым.
Мы приходим домой, я сажусь на террасе, а ты готовишь мне мятный чай. Я поднимаю глаза на тебя, смотрю с благодарностью, а ты на меня — с теплом. Морщины на лбу ещё не разгладились, ты волнуешься. А я думаю о том, что не представляю без тебя жизнь. Ты замечал, что, когда болеешь сам, больше всего хочется, чтобы твои самые дорогие и близкие были всегда здоровы?