Заросший сад в заброшенном селе,
Немой упрёк утраченным потомкам,
Дотла свечной огарок догорел,
Прозрачной дымки силуэтом тонким.
Стволы грустят ободранной корой,
Покрыты мхом, росою, как слезами,
И лишь во снах им видится покой,
Былая жизнь и лечит раны снами.
Был мир другой и жизнь была другой,
Листва опавшая сгорела вся кострами,
Оставив шрамы зноем и пургой,
Весны минувшей сильными ветрами.
Им снится та счастливая пора,
Когда деревья были молодыми,
И были частью бывшего села,
Теряясь утром в белом грустном дыме.
Но нет давно дымящих тех печей,
Прогнили брёвна дома и сараев,
Зелёный мох на груде кирпичей,
И солнца луч на стёклах не играет.
Плющом задушен, сорною травой,
И дикий хмель задумчиво свисает,
А вкус от яблок мёртвый и живой,
Одновременно — это сам я знаю.
Не вьёт уж ласточка уютного гнезда,
Пшеница на полях не колосится,
Осталось в прошлом это навсегда,
И сладкой болью ночью будет снится.
А люди стали, словно этот сад,
Покрыты мхом, лишайником забвенья,
И день и ночь — безумия парад,
Туман души. Проклятье. Наважденье…