ТОЧКА (Из книги «ВЕТЕР»)
Я ушел… Это был единственный способ остаться… Хотя бы в памяти.
Малышка еще витала в облаках, не ощущая ветров, окруживших мирок, в котором мы еще были…
Но я, переживший не одну пустыню, уже отчетливо видел, как на еще недавно зеленой листве появляются первые желтые пятна.
Я ушел… И в моем окаменевшем сердце навсегда остановились часы… Но время, живущее вне моего бытия, продолжало свое непрерывное шествие…
Понедельники, вторники, среды…
И прочая мелкая живность… Копошилась вокруг моего одиночества…
Всё это время я жил, как жил… Были другие женщины… Но это были другие женщины…
Иногда вечерами отправлялся в окрестный парк, где в старом довоенном пруду у самого берега пла-
вали утки. Я бросал им хлебные крошки, продолжая думать о ней…
А в начале осени я получил небольшое письмо, где меня очень мило приглашали на свадьбу. Долго смотрел в этот странный листочек, ощущая, будто рядом со мной поочередно рушатся горы. А следом пришла пустота… Очнувшись, вышел на улицу и начал бесцельно блуждать по городу, вспоминая нескончаемые подробности теперь уже навсегда утраченной жизни…
К вечеру оказался в каком-то глухом переулке, остановился, закурил сигарету… И именно в этот момент из окна близлежащего дома заиграло ста-
рое грустное танго. Что-то остро защемило и подлое чувство сострадания к самому себе охватило меня целиком. Прислонившись к стене, я начал долго смеяться скрипучим и жутким смехом.
Мимо проходила парочка — курносая девушка на тоненьких ножках и розовощекий денди в малино-
вом галстуке.
— Пьяный мужик! — бросил всезнающий юноша и парочка двинулась дальше.
Вернувшись домой, долго стоял у окна, потом наглухо задвинул шторы и лег спать.
С этого дня мой корабль прочно осел на рифы. Я перестал выходить из дома и всё глубже и глубже погружался в холодное море бессилия… Перемещаясь, как тень, по своей бесконечно прокуренной комнате… Со всё нарастающими воспоминаниями…
Об этой девочке…
Так прошла осень и я даже не заметил, как пришла зима. С промозглым ветром и большими снегами. Я старался не подходить к окну — снег раздражал меня своей белизной, на фоне которой мое глу-хое отчаянье становилось еще отчетливее…
А потом наступила весна. И однажды утром я проснулся от звона капели и пения маленьких птиц. За одну лишь ночь мир изменился до неузнаваемости. Дети гоняли мяч… Старики и старухи щебетали о вечном… А на углу нашей шумной улицы
веселый мороженщик продавал мороженое…
Из соседнего подъезда с огромной авоськой в руках выскакивал рыжий мужчина. Ему вдогонку, едва не вываливаясь из окна, кричала женщина: «Не забудь огурцы!»
«Не забудь огурцы!»
Эта чудесная фраза с шипением врезалась в мое сознание, как болид в сердцевину айсберга.
Я снова посмотрел в окно и увидел множество нарядных женщин…
Я увидел их лица, озаренные ранней весной… И услышал совсем еще робкое… Но растущее с каждым мгновением тиканье…
Это в моем оттаявшем сердце снова пошли часы. С этой минуты я начал жить… И вновь этот мир стал принадлежать мне…
Говорят, что я прожил еще долгую счастливую жизнь… А умер в начале восьмидесятых… Во времена тяжелой эпидемии гонконгского гриппа.