— Батюшка! Хочу скрестить Аню… — зелёные глаза девочки внимательно смотрели на молодого священника. Она протягивала ему одетую в белое куклу. Крестные: соседский мальчик и его сестра молча стояли рядом.
— Милая… это таинство святое… — начал он мягко, — с ним не играют…
— И мы не играем, батюшка — хором вмешались крёстные. — Всех нас скрестили… а она… она как же?
— Дети… но это же игрушка.
— Батюшка, родный, Бог говорит, что, она была игрушка, но когда я назвала её Аня, кормила, купала… она сдела…
… показать весь текст …

Покорный дикой хвойной тишине,
Могучий лес дрожит в туманной пене,
И тянутся из полутьмы ко мне
Еловых лап зелёные ступени.

В дыханье превращается вода,
И небо над деревьями раздето,
Их лестница зовёт сквозь тьму туда,
Где ничего не видно кроме света.

Знаешь, наверно, прожилками на листе
Станут однажды линии на ладони,
Жизнь не нуждается в отдыхе, в пустоте,
Просто звуча непрерывнейшей из симфоний.

Не потому ли, зелёным кустом шурша,
Сборщик скупой небогатого урожая,
Ветер негромко произнесёт: «Душа»,
Смутно знакомому голосу подражая?

А говорят это трудное ремесло,
Может любой попробовать, если хочет:
Свет пропускает, тонкая как стекло
Чья-то душа, как будто она — источник.

Долго горит, и сиянием спасена…
Нет, сожжена… или всё-таки им согрета?
Просто боится задуматься, кто она…
Просто не хочет представить себя без света.

Проснешься… неужели не успел
Пусть не понять, но издали заметить,
Как мало в мире душ, как много тел
Живыми притворяется на свете?

Чудесный сон, от боли отстранив,
Тебя лукаво принялся баюкать,
Как доказать, что ты остался жив,
Спокойный и не слышащий ни звука?

Одна любовь надеется спасти
Тебя из тьмы, но жизнь в ушке игольном
Дрожит непрочной ниткой: «Отпусти!
Зачем ты это делаешь? Мне больно!»