Посвящается волонтёрам и тем, кто спасает животных, несмотря ни на что. Не потому, что так надо. А потому, что не могут иначе.

Ветер, он всё знает. Он вездесущ. Он всё видит и везде летает. И всё помнит. И однажды.
Он рассказал мне такую историю.
Он когда-то работал лёгким, весенним ветерком. Играл с детьми и птицами. Отдыхал вечерами, слушая музыку из окон. Это был небольшой, тихий и ухоженный городок. Пока не пришла война.
В городе почти никого не осталось. И ветер летал в пустых скелетах разрушенных зданий. Он свистел в выбитых форточках и хлопал оставшимися окнами. Он заглядывал в детские и кухни. Он видел кровь и смерть.
Он видел раненных и умирающих в этих зданиях. Они просили о помощи, но. Некому было помочь им. Некому.
А ракеты и снаряды всё били и били. И ветру иногда казалось, что люди хотят убить и его. Но разве можно убить ветер?
Я вас спрашиваю, дамы и господа.
Ветер был зол. На всё. На людей. На разрушенный город и на это Солнце. Нагло светившее через осеннюю листву на оставшихся деревьях. Солнечные зайчики прыгали по кирпичам и стёклам, оставшимся от зданий и играли. И ветер свирепел.
Он выл и рычал, он бросался в них пылью и мусором, но. Солнечные зайчики не боялись его.
И тогда. Тогда, чтобы не сойти с ума окончательно и не превратиться в ураган. Ветер летел к одной квартирке. Оставшейся целой. Одной из всего дома. Одной на эту улицу.
Она упрямо не хотела уезжать. Не хотела и всё, хотя ветер. Каждый день рассказывал ей об игрушках, видевших смерть своих маленьких хозяев и о пустых глазницах тех, кого просто некому было похоронить.
Нет.
Она конечно боялась. Она очень боялась. Именно это она и говорила волонтёру.
Женщине, приезжавшей к ней каждую неделю. Пробиваясь через обстрелы, объезжая минные поля и бешеный огонь.
— Куда же я, дочка, поеду?
Говорила она и обернувшись. Показывала квартиру полную всякой живности.
Несколько курочек, два гуся, пять кошек и три маленькие собачки.
И большой белый какаду. Который при виде волонтёра важно кланялся, расправив крылья и говорил:
— Добрый день. Погладь птичку.
Он наклонял голову и она.
Подойдя к нему. Гладила и попугай. Закрывал глаза и тихонько, нежно скрипел.
А женщина улыбалась и смотрела на волонтёра.
— Любят они тебя. Говорила она.
Волонтёр привозила раз в неделю еду и воду.
Для женщины и её питомцев. Иногда.
Иногда она забирала некоторых животных и пристраивала их у знакомых.
— Уезжать вам надо.
Говорила она женщине. Уезжать. Ведь попасть могут.
— Могут.
Соглашалась женщина. Но куда же мне ехать со всем этим хозяйством?
И ветер знал. Он знал, что она бродит по разрушенным домам и собирает осиротевших животных. Которые идут к ней и, смотря в её глаза, видят в них спасение, надежду и любовь.
Он много раз уже отводил от неё неминучую смерть. Он точно знал. Куда ударит снаряд или ракета. Он точно знал. И всегда старался помешать ей.
То поднимал по дороге целый смерч с мусором. То бросал ей в лицо охапки жёлтых, осенних листьев.
Ему было очень стыдно и потом.
Потом он бросался, как зверь на пустые остовы домов и, страшно завывая, грыз безмолвные камни.
А она всё ходила, прячась от обстрелов. В своих старых мужских ботинках и выцветшей курточке.
Когда нечего было есть и пить. Она отдавала им свою еду и свою воду, а ночью.
Ночью они все вместе забирались на большую кровать. И грели друг друга, потому что.
Потому что согреться иначе было невозможно. Была поздняя осень. И на улице было холодно.
Большая курица укрывала какаду своим крылом и он. Прижавшись к ней. Засыпал.
Так они и жили. В городе-призраке. Где почти никого не осталось.
И в этот день. Солнце светило особенно ярко. Она шла по правой стороне. По той, куда ракеты не должны были долететь.
Но из здания напротив.
Из здания напротив. Донеслось жалобное мяуканье, а вернее.
Отчаянный писк, котёнка.
— Мама. Мама! Кричал он. Мамочка!!!
И сердце женщины вздрогнуло. Она бросилась в разрушенный дом.
— Нет! Нет!!!
Закричал ветер.
Не ходи туда! Не ходи!!!
Он бросил в лицо женщины пригоршню мусора и дико завыл прямо в её уши, но.
Ведь её звали, и тогда.
Тогда он полетел навстречу.
Он ударился грудью в ракету, но. Она прошла насквозь. Будто его и не было. И тогда.
Тогда он попытался толкнуть её. Совсем чуть-чуть. Самую малость. Чтобы она упала не в этот дом, а в другой.
Стена рухнула прямо на женщину, прижимавшую к себе маленького котёнка и ветер.
Взвыл страшно. Он так заревел, что проснулась волонтёр. За много, много километров отсюда. Её сердце вдруг подпрыгнуло, и сорвавшись, упало. Она задохнулась. И перед её глазами.
Перед её глазами возник дом. Тот дом.
Тот самый дом.
— Мама. Мама, ты куда?
Спросила её дочка.
— Мама куда ты на ночь глядя? Там бомбёжка. Не едь. Не едь, пожалуйста.
Дочка пыталась остановить её, но. Она не могла.
— Ты взросла девочка. Сказала мама.
Если что, ты знаешь куда идти. А мне надо ехать. Случилось что-то очень плохое.
И машина неслась.
Она неслась сквозь заходящее Солнце и вой сирен. Сквозь грохот падающих ракет и рёв разрывавшихся снарядов. Но ветер.
Он был рядом. Он толкал машину, то влево, то вправо. И осколки проходили мимо, а потом.
Он ударил прямо в ветровое стекло и она. Поняла.
Она поняла, что это здесь.
Срывая перчатки с рук острыми камнями и кожу с пальцев. Волонтёр разбирала свежий завал. А ветер…
Он рыдал над ней и выл, взывая к бесконечности. И плач этот, отдавался в её душе.
Она смогла добраться до ещё теплого тела. Женщина прикрывала собой маленького, серого котёнка. Который сжавшись в комочек, тихонько плакал.
— Ничего. Ничего. Говорила ему волонтёр. Забрав его из холодеющих рук.
Она положила его в машину и пошла назад. Надо было похоронить её знакомую. И она всю ночь рыла могилу. А утром, когда взошло солнце. И весёлые зайчики запрыгали по листве и осколкам стекла.
Она принесла большой камень и написала на нём.
ЗДЕСЬ ЛЕЖИТ ТА,
КОТОРАЯ ДО ПОСЛЕДНЕЙ СЕКУНДЫ ДУМАЛА О ДРУГИХ.
А потом.
Потом она поехала в её квартирку. Дверь была открыта. Потому что. Её не от кого было закрывать и попугай.
Как всегда, обрадовался волонтёру и сказал:
— Добрый день. Погладь птичку.
И она гладила его и. Кошек, собак, курочек и двух гусей.
— Нам надо поговорить. Сказала она всей живности.
— А ну-ка. Собирайтесь вокруг меня.
Сказала она.
— Нам надо поговорить.
И они собрались, заглядывая в её глаза. И в их глазах.
Светилась надежда и вера.
— Ваша мама.
Сказала она. И её горло перехватило. Она закашлялась и, справившись с волнением, продолжила.
— Ваша мама. Ненадолго уехала. Но вы не волнуйтесь. Она поручила мне забрать вас всех. Временно. К себе домой, пока она не вернётся.
Так что. Собирайтесь.
Через полчаса она вернулась. Машина стояла рядом, а вся живность высыпала и прижалась к ней. Глаза смотрели и были полны надежды. Что их не бросят.
И опять этот путь назад. Через простреливаемую дорогу. И огромные ямы от снарядов. Но она доехала.
Доехала, потому что. Ветер.
Он помогал. Подталкивая машину. То вправо, то влево.
Не давая ей сорваться в кювет.
Теперь ветер живёт возле её дома. Он больше не может вернуться в разрушенный и опустевший город. Потому что не хочет больше смотреть в опустевшие глазницы домов.
Он работает маленьким и тёплым ветерком. Ворошит пёрышки попугая, курочек и двух гусей.
А когда ему удаётся залететь в квартиру. Он играет с кошками и собачками.
Потому что. Больше играть с ними некому. Мама с дочкой едут опять в разрушенные города. Они везут туда.
Воду и еду. А вывозят. Людей и животных, и тогда.
Тогда ветер работает ураганом. Он отводит снаряды и ракеты. Он отводит пули и осколки.
Он гладит руки и лица людей. И ждёт.
Когда они поедут назад, а потом.
Когда опять вернутся сюда.
Да.
Ветер работает волонтёром.
И это он рассказал мне эту историю. Чтобы я поведал её вам.
Зачем?
— Зачем? Спросил я его.
Но он не ответил мне ничего. Только поднял с земли сухие, желтые листья и подбросил их вверх.
У него не было времени на разговоры и объяснения. Он должен был помогать.
Ведь кроме него. Некому больше отвести от той самой машины. Смерть.
И это его работа.
Ветер. Он всё помнит и всё знает. От него не спрятаться.
И не обмануть.
Вот и всё.