РАССТРЕЛ

Мы любили друг друга
с благословения осени и ее детенышей — маленьких желтых птенцов, невидимых глазу, но ощущаемых лицами уходящих женщин.
— Какая красивая пара! — шептал нам вдогонку ветер.
— Как они смотрятся вместе! — мерцали нам лужи вслед.
— Дай бог им счастья! — шумели деревья вдогонку.
Мы любили друг друга и чем сильнее любили, тем яснее понимали, что близится час разлуки, ибо разлука и есть любовь, как начало другой любви,
а в сущности той же самой, только в другом лице.
— Какой она будет? — спрашивал я, подразумевая ту, что заменит ее в моем сердце после.

— Я тоже не знаю, каким будет он, но как бы хотела представить его глаза… — 
отвечала она, пытаясь придумать того,
кто будет вместо меня целовать ее теплые губы.
— Но ведь любовь не изменится, и…
— Да-да, — обрывала она, — в сущности любя других,
мы будем по-прежнему любить друг друга, ибо любовь одна… Одна на все человество…
— И значит…
— Конечно, милый…
— Но тогда почему нам больно?
— Потому что любовь — это бо…
— А бо…
— Наилучшее спасение от небытия…
— Ты права, — соглашался я с ней, трогая желтые листья,
летящие нам в лицо. — И мы никогда не разлюбим друг друга…
— И никогда не расстанемся…
— И никогда не будем любить других…
— И никогда не покинем осень, и ее чудесных детенышей —
маленьких желтых птенцов, невидимых глазу, но ощущаемых лицами уходящих женщин. Уходящих к тому же самому, неведомо для него… Так говорили мы, листая осенний словарь, наполненный желтыми буквами…
А потом наступила зима и расстреляла нас белым снегом.