В Магадане весной
на углу, где торгуют
по старинке блинами
и толкуют за жизнь,
встретил девушку я
с неземными глазами
и спросил: «Как до моря
мне дойти… Подскажи!»

Удивившись, она
расплеснулась, а после,
засмеявшись, коснулась…
и сказала: «Никак
моря здесь не найти,
но зато за церквушкой,
что горит куполами,
есть большая река»

А потом, а потом…
Мы лежали на влажном,
удивительно желтом
магаданском песке,
и какая-то мысль,
совершенно чужая,
не давала покоя
и стреляла в виске.

Я шептал ей слова,
неприлично смешные,
(даже трудно представить,)
что сейчас бы так смог),
а она, умирая,
отвечала губами,
как дитя в моем сердце,
свернувшись в клубок.

День прошел… Провожая,
не спросила ни разу,
зная точно, что я бы
ей ответить не смог,
только тихо смотрела,
только тихо стояла,
только сердцем шептала:
«Да, простит, тебя, Бог»…

А сегодня, зимой,
на чужбине далекой,
В Монреале холодном
вспоминаю с тоской
это чудо с Такими
неземными глазами
и утраченный рай
в Магадане весной.

И поднявшись рывком,
со стола все сметая,
обращаюсь к Нему
в пустоте неживой:
«Неужели, Всевышний,
это было когда-то,
Неужели, Всевышний,
это было со мной?»

В Магадане весной
на углу, где торгуют
по старинке… Сегодня
я стою у окна
и сухими губами
повторяю, как мантру:
«Эта жизнь… О, Всевышний!
Как прекрасна она…»