ПУТЬ САМОРАЗВИТИЯ. Автобиографический рассказ.

Часть IX. У Белого дома.

Как я себе и обещал, я поехал к отцу Олегу за поддержкой. У учебного зала воскресной школы уже толпились наши ребята из «Черной сотни», казаки и участники движения «Память». Причину я узнал чуть позже. Это было утро 3 октября 1993 года.

Вышел отец Олег.

- Нам надо постоять за Отчизну. Враги Отечества хотят вернуть строй безбожия и посеять хаос. Свергнуть еще не устоявшийся строй свободы слова и веры!

Далее мы направились в сторону набережной Красной Пресни, к дому правительства. К нашим организациям по дороге примыкал еще народ. Флаги России, СССР и царского триколора с транспарантами выдавались уже по ходу. Все предполагали, что это будет мирный пикет у здания правительства. Что нас ожидало дальше, никто и не предполагал.

В толпе прошли слухи, что с другой стороны выдвинулась военная техника Таманской дивизии для штурма Белого дома.

Я тогда думал, что это всего лишь для устрашения. Не будут же они стрелять в мирный свой народ…

Мы подошли к Белому дому намного раньше военных. Уже во всю шла работа по созданию баррикад вокруг правительственного здания. Все дороги, подходящие к нему, были загорожены поперек автобусами, троллейбусам и грузовиками в три, четыре ряда. Плюс, горы речного песка, привезенного самосвалами, вероятно, из цементного завода. А также очень много покрышек и разобранной брусчатки. Все было готово к встречи танков и БМП.

Через минут двадцать стал приближаться гул техники. Все стояли в оцепенении и в ожидании непредвиденного.

- Во избежание жертв, просим разойтись по домам, — послышался голос из мегафона за стоявшими перед нами троллейбусами.

Тут кто-то из толпы начал выкрикивать: «Россия! Россия!» Вся толпа начала скандировать в такт. В это время отец Олег взобрался на оду из куч песка. Поднял в правой руке большой церковный крест. Левой дал знак, чтобы защитники правительства утихли. Священник начал спускаться к военным, застывшим у баррикад. У головного танка на башне открылся люк. Наполовину вылез командир экипажа. Отец Олег остановился в десяти метрах от танка.

- Православныя, — начал священник, — неужели вы пойдете против народа своего? А значит, против Руси, ставленной веками Господом нашим! Не делайте великий грех. Оставьте предательские приказы греховных начальников ваших. И примиритесь с Богом. Не становитесь на путь убийства! К хорошему это не приведет. Вас возненавидят все поколения народа православного…

И тут, поверх головы отца Олега, просвистела очередь, открытая из пулемета где-то за первыми танками. Кто-то из казаков выскочил, и накрыл его своим телом. Выстрелы еще больше взбесили толпу. Все начали громче скандировать лозунги о свободной России.

Я стоял сбоку между кустов и баррикадой из троллейбусов. С фланга, так сказать. Со мной было еще несколько ребят. Кто-то из старших нам начал выдавать ветошь из старых тряпок. Я сначала не понял, для чего. Потом до меня дошло, и я первый рванул сбоку из кустов на третий в колонне танк, который сделал очередь из пулемета. За мной еще один молодой парнишка. Мы запрыгнули на него и начали быстро затыкать ветошью все смотровые щели. Как заткнули, быстро отбежали по укрытиям. Тут раздался одиночный выстрел. Мой напарник упал позади меня. Меня взяла злость.

Люки танка, который мы затыкали начали открываться, и в них полетела груда булыжников с двух сторон дороги. Танк, что за ним, дал чуть задний ход, обогнул этот танк, поехал вперед по газону ближе к баррикадам. Наехав на один троллейбус, остановился и застыл перед рядами безоружных защитников Белого дома. Они сразу, как муравьи налетают на гусеницу, облепили бронемашину. Начали камнями стучать по люкам танка.

Пока происходила эта картина с головными танками, я и еще три пацана успевали затыкать смотровые щели следующих танков. И тут случилось страшное. Под выстрелы в воздух со стороны военных, кто-то начал «косить» мирную толпу единичными выстрелами. Стало сразу понятно, что в этом были замешаны снайперы. Толпа, и до того взбешенная, пошла на танки сама. В ход пошла солярка и бензин, которым мы начали из канистр поливать бронетехнику, поджигать и выкуривать экипажи.

Задние танки начали разворачиваться. Мы почти праздновали победу. И тут — «бабах!» Эхом грохнуло и в окне правительственного дома. Из окна повалил черный дым. Мы поняли — это только начало. С другой стороны техника прорвала оборону. С разгона военный ЗИЛ (или «Урал», точно не помню) въехал в стеклянные двери Белого дома. Что там происходило, я не знаю. Видел издалека.

Противостояние военных с народом длилось полтора дня. И уже 4 октября Таманская дивизия оставила все подступы к правительственному дому и развернулась, после того, как над танками закружили военные вертолеты, один из которых, сделал предупредительный выстрел перед одним из танков.

Вечером, 4 октября, после обеда мы подбирали раненых и убитых с «поля боя». Точно не помню, но около двадцати человек погибло точно. О раненых цифры я не знаю. А убиенных мы просто посчитали по фотографиям на спонтанном мемориале пятого числа напротив правительственного дома.

Кто, зачем и почему хотел свергнуть действующее правительство, на тот момент я понятие не имел. Но, главное, мы отстояли его своим единством.

Это была моя первая встреча со смертью. Я почти узнал, что такое война. Но это была и не война вовсе! Когда свои же защитники Родины идут против своего народа… Я не знаю, как это назвать. Наверно предательство перед Отчизной, но прежде всего, перед своим народом! А это важнее. Я много переосмыслил в эти дни о жизни, как таковой. Но более глубокие смыслы пришли намного позднее.

(Продолжение следует).