Сапоги

Мне было 15 лет и я очень хотела сапоги. Совершенно ужасные, конечно. Кажется, ботфорты с большим широким комендантским каблуком и какими-то легкомысленными шнурочками с обратной стороны колена.
Сапоги стоили как крыло от Боинга и, по мнению моей мамы, полагались исключительно проституткам.
Я страдала невыносимо.
Утешать печаль я пошла к старшим подругам, которые на тот момент заканчивали свои ВУЗы, участвовали в студенческих пьянках, много разговаривали «за мужиков» и вообще были почти небожителями. И сапоги у них были — какие хошь! Правда, почти все общие.
Подруги сходились на мнении о том, что сапоги — это, конечно, важно, но расстраиваться так сильно не надо, уже скоро у меня появятся щедрые поклонники (и хотя бы немного вкуса) и с радостью одарят меня любыми предметами гардероба, стоит только попросить.
— Но я не хочу никого просить. Тем более выпрашивать предметы одежды! — с подростковым пылом возмутилась я.
— Томочка, ну что ты такое несешь. Ничего «выпрашивать» не надо. Надо, чтобы сам все понял и все купил.
— А если не поймет?
— Ну надо сделать так, чтобы понял. Они, конечно, все тупые, но ты на то и женщина, чтобы донести то, что ты хочешь.
— А почему сразу нельзя сказать все, что хочешь?
— Ну тогда он решит, что ты с него трясешь подарки.
— Ну так вы же про это и говорите.
— Ты хочешь сапоги или нет?
— Я хочу сама себе купить сапоги. Ну потому что — а вдруг не подарит? А вдруг подарит, но не те? А вдруг я снова захочу те, которые как Боинг, а он не может такое потянуть? То есть я буду хотеть и злиться из-за того, что мой мужчина не может заработать достаточно денег на мои сапоги?
— Ну нужно же реально смотреть на вещи. Не каждый день гуччи, ну.
— Ну, а если я хочу каждый день гуччи? Я, правда, понятия не имею, что это такое, но вот если — хочу? Я знаю, что все, чего я хочу, я обязательно добьюсь. Может не сегодня, может не сразу, но добьюсь и получу. А если не получится — то винить нужно только себя. А тут получается, что ты мало того, что без сапог, как дура, так еще и сделать с этим ничего не можешь и злишься на мужчину!
— Ну почему сразу так радикально? Можно же не истерить, не злиться, а отнестись с пониманием, поддержать, ну и в конце концов, это женская обязанность — мотивировать мужчину!
— А можно я буду мотивировать себя и зарабатывать больше?
— Ну что ты, хочешь наравне с мужиками пахать?
— Эм… ну, а почему нет? Это интересно, сложно, прикольно… ну и сапоги опять таки!
— Тамара! Женщина не должна пахать! Она должна, ну как сказать… подрабатывать, ну для души в смысле!
— Я не хочу «подрабатывать для души». Я хочу работать. И сапоги!
— Ну да, а то у тебя других дел мало!
— То есть?
— Ну готовка, уборка, дом… Ты вообще представляешь, что такое полностью вести хозяйство? Ты сейчас живешь в школьном общежитии и даже понятия не имеешь…
— Так. А почему мужчину не попросить помочь?
— Вот он побежал, волосы назад, помогать тебе полы мыть.
— Ну… если он тоже там живет.
— У него много других дел.
— Например НЕ ПОКУПАТЬ МНЕ САПОГИ, на которые я давно бы сама заработала, если бы не занималась всякой хренью вместо того, чтобы зарабатывать деньги???
— Тамара, ты невыносима. Ничего, это возрастное, скоро пройдет.

В общем, я до сих пор жду, когда «пройдет». Не проходит.
— Одоната Ветер

**
Шуба.

Когда я училась классе в шестом, мама решила купить мне шубу. В магазине она долго выбирала одну из двух. Я надевала, мама меня крутила, отходила и издали оценивала. Рядом стояла продавщица, к которой мама время от времени обращалась с каким-то вопросами. Та в ответ, что-то бурчала.
Почему-то я отнеслась к этой затее совершенно безразлично, и лишь поворачивалась то одним боком, то другим. Мама сердилась и говорила, что если я не хочу, то зачем покупать. Но, думала я, если не купят эту, то не купят ничего и мямлила, что хочу. Наконец из соображений, как я теперь понимаю, чисто экономических мама купила ту, которая была на размер больше.
Круглые завитка чёрного козлика мягко блестели, и я время от времени с удовольствием поглаживала их. Сама же шуба не интересовала меня. Очевидно она не придала мне привлекательности.
В школе отнеслись к моей шубе без интереса. Правда, в раздевалке кто-то из девочек подошёл ко мне и, дотрагиваясь до меха пальцами, кролика пожалел.
Валерка же, предмет моих воздыханий, не отреагировал на меня в новой шубе и бросил, проходя мимо, «Шуба». Да, я ему совсем не нравилась, а нравилась моя подружка, у которой зимнее пальто было приталенным и сидело на ней, как влитое. Я скорбела. И на коридорный вопрос на бегу учительницы начальных классов, блестевшей весёлыми глазами за круглыми линзами, буркнула, что плохо.
— Что случилось? — изменив выражение глаз на сочувственное, обеспокоено спросила она.
И тут я выпалила свою тайну:
— Я Валерке не нравлюсь. Сказал, что я шуба.
— Ха, ха, ха! — Глаза опять заискрились. — Ему шуба не нравится, а не ты.
Зазвенел звонок, она поспешила к своим второклашкам, я отправилась в свой.
«Как чудно, — вспоминая этот разговор, думаю я теперь, — никому не рассказывала ни о Валерке, ни о шубе, а тут вдруг ляпнула. Значит, было что-то доверительное, тёплое в этой строгой учительнице с веселыми глазами».

— Нана Белл