Посмотри, как крутится колесо:
состояние абсолютного непокоя,
засыпай на моих руках, и всё,

засыпай — и всё,
я тебя прикрою.

Там минируют аэропорты, метро, тц,
наступают конём и ломают Трою,
миллиарды живут с бессонницей на лице,

засыпай, засыпай,
я тебя прикрою!
… показать весь текст …

Город наполнен мыслями до краёв,
кажется, ещё миг — и сорвёт петлю, в ворохе пожелтевших опавших слов я собираю по буквам твоё «люблю».

Я собираю по памяти каждый час, ежесекундный слаженный механизм: время — суровый критик — оставит нас, чтобы смотреть украдкой из-за кулис.

Осень холодным небом зальёт окно, азбукой Морзе отстукивая: «Ды-ши». Я созидаю солнечное волокно, чтобы заполнить проспекты твоей души.

Слышишь? Не слышишь? И кто из чьего ребра? Каждый вопрос провоцирует рикошет.
Будущее бредёт за мной по дворам, но всё никак не решится на тет-а-тет.

Каждый вечер в мой дом приплывает туман и ворует предметную резкость, залезает ко мне на плетёный диван, поправляет изгиб занавески. Говорит о мирах, где звенят васильки, где теряется цвет иван-чая, где на ржавой цепочке у края реки волны рыжую лодку качают.

Я всё больше молчу, берегу тишину от ненужного звука и слома, и летит без оглядки, летит в вышину моё данное вечности слово.

Забываю болезненные имена, чьи-то резкие нравоучения. У меня есть спасительная тишина, только это имеет значение.

И стоит истуканом в колонке вода, и гуляет за берегом эхо…
Я бы тоже уехала, только куда из тумана такого уехать?

Настройки осени просты, — куда уж проще?
Признать падение листвы, пройти сквозь площадь, сквозь затяжные ноябри — к снегопадению. У осени неспешный ритм: раз-два-движение.

Почти забыться на ходу, почти с разбега нырнуть в разменянном году в пространство снега.

Настройки ноября нежны, и эта нежность как предсказание белизны, как неизбежность.

Принять несовершенство дня и слушать осень как продолжение себя в немом вопросе…

Оставить белые следы на снежно-белом.
Проснёшься, выглянешь в окно, уже стемнело.
Потерян день, и не найти, и не вернуться,
и тьма такая, что под ней деревья гнутся.

Сойти с крыльца, достать гуашь и кисть пошире,
и белым всё зарисовать, и в белом мире
смотреть на бесконечный снег — до слёз и рези.
Придумать новую мечту — гореть и грезить.

Простить себе, простить другим, проститься с болью,
оставить белые круги на белом поле.
Что не совпало, не сбылось, принять за благо.
Пусть будет только белый цвет, других — не надо.
… показать весь текст …