Самое основное, что запомнилось мне об учебке, это были построения.
Их было не просто много, а очень много.
Были построения повзводно, поротно, батальонные построения и построения всей части.
Строили нас все, кому не лень. От командира части, до какого-то непонятного ефрейтора, который был приписан к нашей роте, но постоянно жил на хоздворе. Появлялся он крайне редко, в основном чтобы забрать почту или сменить белье.
В первое своё появление в роте, увидев нас, только что вернувшихся с занятий по строевой и мирно сидящих в курилке, ефрейтор удивленно сказал:
— Совсем духи охренели!
Сделал зверское лицо, и заорал:
— Строится!
Делать нечего — мы построились.
Минут пятнадцать ефрейтор ходил вдоль строя, проверял качество подшитых подворотничков, начищенность сапог и ременных блях, затянутость ремней и всё такое прочее. При этом он дико орал и щедро раздавал наряды вне очереди.
Сколько бы это продолжалось и чем могло закончится — то мне неведомо. Думаю, что ничем хорошим.
Вмешалось провидение в лице сержанта Лусты, который в двух словах, очень доходчиво объяснил ефрейтору куда ему нужно идти и в какое место засунуть свои наряды. Ефрейтор, видимо зная тяжелую руку сержанта, спорить не стал, и просто ушёл по указанному адресу.
Причин для построений, также было великое множество: от банальной поверки личного состава (дежурный по роте, батальону, части), до сбора денежных средств на покупку транзистора в телевизор (капитан Соловьёв): то-ли транзисторы были некачественные, то-ли телевизор работал круглые сутки от сети в 380 вольт, но транзисторы перегорали часто, и построения по этому поводу были один — два раза в неделю.
Было ещё построение по причине отсутствия сигарет (младший сержант Пашкевич). Курить ему так просто перестали давать уже на второй день — поняли, что за персонаж. Тогда он строил роту и ходил вдоль строя с кепкой, ожидая, что кто-нибудь даст ему сигарету. Обычно этим «кто-нибудь», был я: ну жалко было мне столичного паренька, невесть каким ветром занесенного в эту часть, да и стоять долго особо не хотелось. А так как сигарет у Пашкевича не было никогда, то такие построения случались раз десять за день.
Отстояв за шестнадцать часов бодрствования, в общей сложности часов восемь, я понял, что прописную истину: «В ногах правды нет», придумали в армии и именно в какой-то учебной части.