Прибыли мы в учебку, где-то в районе часа ночи.
Построение, сверка по личным делам с нашими персонами. Потом шмон, с изъятием всего съестного: колбаса, консервы, тушенка и прочее. Сказали, что утилизируют. Может и правда утилизировали — не знаю.
Особое внимание уделялось табачным изделиям: таких как я, с «Примой» и «Астрой», игнорировали, но некоторые привезли с собой хорошие, дорогие сигареты: Magna, L&M, BOND, и прочее. А Андрюха два блока Marlboro привёз. Таких сигарет выдали по пачке на нос, а остальные забрали на «хранение» в каптерку. Хранение было «платное»: из двух блоков если пачек пять-семь оставалось владельцу, то это было огромной удачей.
Встречали нас настоящие воины: командир нашего взвода, капитан Соловьёв — мужчина средних лет, но вид имевший весьма потасканный, с кирпичным цветом лица и хриплым голосом; два сержанта: младший сержант Пашкевич — личность восемнадцати лет от роду, но крайне паскудная и истеричная, мерой убеждения признавал только крик и угрозы; сержант Луста (ударение на первый слог), этот постарше был, с выправкой, спортивный, спокойный, уверенный в себе (он год проучился в Питере, в мореходке, потом за что-то был отчислен и отправлен на Родину дослуживать); и ещё какой-то тип, в спортивном костюме, (потом я узнал, что это был Дембель — он завтра уходил домой).
После кратких приветственных речей, о том, что из нас — маленьких детей и маменькиных сынков, здесь сделают настоящих мужчин, великих воинов, опору государства и грозу НАТО, нас отправили спать.
Утром нас подняли просто: включив магнитофон и громко сказали:
— Пацаны, вставайте, пора уже.
Это был единственный раз за всю службу в учебке, когда нас разбудили как людей.
Працяг будзе...