У этого героя Израиля нет ни имени, ни лица.
Он тень, призрак, человек-невидимка. Журналист в интервью называет его Хет — по первой букве имени, которое тоже может быть не настоящим.
Он родился и вырос в этой пустыне, знает каждый холмик, каждый колючий куст, каждый поворот русла здешних иссохших рек, он читает следы на песке и облака в небе, как мы читаем книгу. Он бедуин-проводник, мусульманин, воин Армии Обороны Израиля. И герой.
В то страшное субботнее утро он и ещё несколько парней из его отряда дали бой террористам, в котором Хет был легко ранен. Кое-как отбились, но силы были явно не равны. «Слушай, ты газовский акцент подделать можешь?» — спросил его командир. «Ну, допустим, могу» — задумчиво протянул Хет, стягивая гражданскую одежду с трупа террориста.
Дальше шло, как конвейер — Хет выманивал террористов «на живца», выдавая себя за одного из них, и в дело вступал снайпер. Пятнадцать часов.
За эти пятнадцать часов чего только не было. Хет упоминает в интервью две истории — как он вывел в безопасное место одному ему знакомыми тропками нескольких бежавших с фестиваля ребят, и как он обнаружил на шоссе расстрелянную машину, а в ней — троих раненых израильтян. Перевязал того, кто был ранен тяжело (как окажется позже, этим спас ему жизнь), и уже помогал остальным выбраться из машины, когда их засёк террорист с базукой. «И что?!» — ахает интервьюер. «Ну пистолет же удобнее. И быстрее», — улыбается искажённый до неузнаваемости голос Хет.
Вы не сможете запомнить ни его лица, ни его имени. Запомните только то, что это не война между евреями и мусульманами. Это война между цивилизацией и кровожадной первобытной дикостью. Этого достаточно.