Глубокая ночь давно уже переходила в раннее утро и за окном небольшого кабинета психоневрологического диспансера начинало светать. За стареньким деревянным столом в неестественной позе сидел Вениамин Поликарпович и рассуждал о бытие пациентов стационара. За все это долгое время здесь побывало множество пациентов, множество судеб повидал он в стенах сего мрачного заведения.
Вениамин Поликарпович сожалел о тех постояльцах, которые и в стационарном лечении не нуждались, но в силу сложившихся обстоятельств и социального статуса вынуждены были коротать свои дни в этих стенах.
Большинство из них были безобидными депрессивными субъектами, как-то одинокие бабулька, державшие по полсотни котеек в однокомнатной квартире или дедулек плюшкиных, тащивших с помойки домой все на свете и с годами устроивших настоящую свалку в подъезде жилого дома. Да живя они в сельской местности в своем доме никто бы их странностей и не заметил бы. С ними бы по прежнему здоровались на улице и они как и раньше беседовали бы по вечерам на лавочке с соседями. Но в городе они доставляли некоторые неудобства и коммунальщики шли на крайние меры для борьбы с больными пенсионерами. Тем кому повезло и у них были родственники, их забирали под свою опеку. Одиноких же по решению суда принято было отправлять сюда доживать свои последние денёчки. Или что ещё хуже жадная родня, жаждущая завладеть наследством, просто спихивала несчастных в эти пенаты до скончания своих веков.
Гораздо реже сюда заезжали по своей воле вполне здоровые страждущие скрыться от правосудия маньяки. Хотя по правде какие же они здоровые ежели пролили кровь неповинных жертв. Вениамин Поликарпович таковых приравнивал к буйным и считал что содержаться они должны в строгой изоляции от окружающих. Но большинство жителей этих стен были алкаши и наркоманы, которых в приступе помутнения рассудка от воздействия психотропов и в бреду алкогольного делирия помещали сюда на принудительное лечение. Да, ЛТП для таких уже бессильно. Эти люди очень опасны как для себя так и для окружающих. Вениамин Поликарпович знал что тут нужны исключительные меры, это бесконечные вязки и галоперидол. А дальше длительная реабилитация, учёт нарколога, психиатра, и вряд-ли когда-нибудь эти люди станут полноценными членами общества.
В таких тяжких раздумьях Вениамин Поликарпович встретил рассвет. Внезапно дверь отворилась и из нее показались два здоровенных санитара.
— Вениамин Поликарпович, уже утро, а вы все сидите. Пора принимать лекарство.
Они аккуратными, но жёсткими, четко слаженными и отработанными за многие годы движениями освободили Поликарпович, а из-за стола, развязали смирительную рубашку и подали ему горстку разноцветных пилюль со стаканчиком воды.
Вениамин Поликарпович деловито поморщившись запил таблетки и послушно проследовал в палату, готовый погрузиться в объятия Морфея.