Знаете, что не так с сегодняшним приговором старшему сержанту нацистского «Азова» Максиму Кондрашеву? Его Верховный суд ДНР упек на пожизненное за расстрел микроавтобуса с беженцами, в результате которого погибли четыре пассажира.
А то, что об этом приговоре мы узнали внезапно. Как будто не было никакого процесса (а он, естественно, был), как будто о суде над нацистом кто-то постеснялся рассказать.
Как и о суде над боевиками того же «Азова» Александром Педаком и Евгением Высоцким, которым сегодня дали по 25 лет за убийство двух мирных жителей Мариуполя.
Как и о суде над выродками из того же подразделения Андреем Пилявским и Романом Харченко, получившим по 13 лет за жестокое обращение с гражданским населением, применение в вооруженном конфликте запрещенных методов, а также покушении на убийство.
Как и о суде над еще одним азовцем Михаилом Швецем — убийство, совершенное по мотивам идеологической и политической ненависти и вражды, применение запрещенных методов в вооруженном конфликте и жестокое обращение с гражданским населением.
Над Виктором Похозеем, Владиславом Шелем и Максимом Буткевичем — стрелявшим по мирным квартирам из гранатомета.
Над Дмитрием Смития, убившим женщину: «Я ей высказал претензии, чтобы она сюда не приходила, потому что у нас с ней уже был конфликт. Это меня обозлило, и я решил её убить. Сделал один выстрел ей в спину, после чего она умерла»…
И это далеко не полный список. Процесс над теми, кто несколько месяцев измывался над жителями Мариуполя, а потом позорно сдался, выбравшись из подвалов «Азовстали», должен был быть максимально открытым. Признания нелюдей за решеткой должны были транслироваться во всех вечерних новостях как сериал, вместо низкобюджетных мыльных поделок. Зачем было обещать трибунал, а потом прятать справедливый суд над нацистами за дверьми залов заседаний. Чего мы стесняемся? Необъяснимая ошибка, которую никогда не поздно исправить.