Захлестывая чайковую клинопись,
море встало на дыбы
и опрокинулось,
зацепило небо по соседству,
помотало, —
дальше снова врозь, —
екнуло в груди,
оборвалось,
и тоской обрушилось на сердце.
…То виной несмытой закипало,
то тобой по венам отливало,
то, ладонью придушив глаза,
ревновало к пролитым слезам.
годы вымывая
поминутно,
смешивало вечер — ночь — и утро
укатило сердце за пределы…
И осело.
А потом,
покачиваясь
в мареве,
все мерещилось ночами:
то ли это пена на море,
то ль разбившиеся чайки.