Маска молодости.
Это был странный мир. Он был очень давний, но все, кто в нём жил, хотели быть очень новыми. Они боялись, что состарятся вместе с миром. Потому что существовало такое понятие, как время.
Но мир не мог состариться. Потому что у мира не было времени, оно было только у людей. Мир просто мог померкнуть в их глазах. И тогда он казался им старым. И они старели вместе со своим миром. И со своим временем.
У времени была тактика. И ещё у него была стратегия. Тактика — в том, что люди старели не одновременно. Стратегия — в том, что старели все. Так их учили жизни.
У каждого из людей был свой шанс узнать секрет вечной молодости. Для обладания этим секретом нужно было прожить и состариться. Иногда секрет не открывался сразу, и тогда нужно было прожить несколько раз.
И люди стали искать причину. Которая заставляет их стареть. И страдать. Потому что добровольно стареть они не хотели. Поэтому они начали бороться. Со временем. Или с миром. Или друг с другом. Потому что видели, как это происходит с каждым из них. Потому что это было не одновременно со всеми.
И они постоянно соревновались. Но в мире всегда был кто-то моложе. Поэтому все эти соревнования не имели смысла.
Так наступила эпоха вечной молодости.
Но никто из людей не мог отменить время. И никто не мог отменить память. Потому что она была частью секрета вечной молодости. И источником страдания для тех, кто его не знал. Потому что память хранила лица.
Память людей была многолика. Это была бумажная память, фотопамять, видеопамять.
А еще была память глаз и память сердца. Была также память теплых рук и прикосновений. Они были более гуманны. Потому что помнили другое. То, что незаметно. Они умели читать между строк. Так они всегда узнавали тех, кто был любим.
А еще в этом мире был предмет. И у него не было никакой памяти. Он был объективным. И неумолимым. Его считали жестоким, но на самом деле он не был таким. Он тоже был частью секрета вечной молодости.
Предмет любил всех такими, какими они были, когда смотрели в него. Только никто об этом не догадывался, потому что у него был обет молчания. И поэтому многие приписывали ему свои слова. Когда нравились. Или не нравились. Самим себе. Или другим.
В мире у каждого была своя молодость.
У молодости было свое лицо. Безмятежное. Новое. На нем ещё не было шрамов. Шрамы назывались морщинами.
Все говорили, что шрамы наносит время. Но время знало, что оно здесь ни при чём. Некоторые винили предмет. Что он их показывает, а мог бы этого и не делать. Но он показывал всё, что видел. У него было очень хорошее зрение.
И тогда ему пытались закрыть глаза. Но это не помогало. И хотели закрыть глаза друг другу. Но потом приходилось закрывать рты. Чтобы не только не видеть, но и не слышать о том, что другие видят. Но это не помогало.
Хотя на самом деле шрамы на лица наносили они сами. Когда боролись. Друг с другом. Или со временем. Или с миром.
И тогда они изобрели. Изобретение называлось маска молодости.
Те, кто боялся больше всех, надели ее первыми. Они боялись, что их не будут любить старыми.
И когда они открыли свои лица миру, мир ахнул. И замолчал. То ли от удивления, то ли от восхищения, то ли от ужаса. Наверное, больше от неожиданности.
Потому что они не узнали тех, кто надел маски. И чтобы их узнать, им пришлось напрячь память. Напрячь память сердца, чтобы узнать тех, кто дорог без маски. Дорог, потому что любим просто так.
И тогда они посмотрели друг на друга. Навстречу им смотрели маски молодости. Потому что их самих там не было.
…Хорошо, что Бог умел прощать всех. Даже маски. Потому что он любил всех такими, какими их видели мир и время. Это были Его лица.