Расскажу вам совершенно дивную историю про настоящего Деда Мороза.

Рахиль Соломоновна родилась в глухой сибирской деревне в 1938 году, что было несомненным чудом. Ее беременную маму выслали из уютной квартиры на Петроградке, как члена семьи врага народа. Родилась она здоровенькая, крикливая и невероятной красоты.

В 16 лет вышла замуж и родила четверых сыновей. Не мальчики получились, а подарочки. Муж устроился на работу в лесничество. И хотя ее родителей реабилитировали, в Ленинград они так и не вернулись. На всякий случай.

Больше всего она любила в жизни плясать. Не вот эти ваши танцы современные, а пляску настоящую. Цыганочку с выходом. Один раз увидела и запомнила, как отплясывали девчонки в красных сапожках. С концертом приезжали. Сапоги у них были заглядение. Из тонкой-тонкой кожи. Начальственные сапоги. В таких по лесу не побегаешь. И очень уважала артистку Толкунову.

Дети выросли и разъехались по всей стране. Старший в Архангельск, второй на Чукотку, третий в Москву, а младший в родной Ленинград. Письма писали исправно, присылали фотографии сначала детей, потом и внуков.

Овдовев, решила, что ей тоже скоро умирать, но перед этим нужно людей посмотреть и себя показать. Поехала к детям в гости.

Москва ей не понравилась. Что-то там спросила в метро, ей в ответ нагрубили, она хотела сказать, что у них в Сибири такого нет и никто так со стариками не разговаривает. Но сама себе ответила, что у них и метро нет. Нечего со своим уставом лезть. Но не загостилась.

На Чукотке очень хорошо было. Просторно. Почти, как в Сибири. Крабов правда испугалась, но виду не подала. Невестка сказала — деликатесы. А раз деликатесы — значит хорошо живут, значит деньги есть.

В Архангельске больше всего понравился памятник тюленю. Очень добрый памятник. Хороший видно был тюлень, раз ему памятник поставили, сколько людей от голода спас. А архангельцев и из блокадного Ленинграда.

В Петербург поехала напоследок. Все тянула. Откладывала. В кармане шубы — бумажка. Материнским почерком их старый адрес. Она помнила, что одно окно во двор, второе на набережную реки Карповка. Второй этаж. Третье окно от угла.

В Петербурге с первого взгляда поняла почему ее мама до смерти вспоминала Неву, мосты и то, как блеклое солнце цепляется за шпиль адмиралтейства коротким зимним днем.

Увидела правнучку — зашлось сердце. Копия она в детстве. И любовь случилась взаимная. Шестилетняя девочка не отходила от нее не на шаг. Все ее восхищало. И большая шуба. И песцовая шапка. И серебряные волосы. И рассказы про оленей и про елки до самого неба.

Поехали на Петроградку посмотреть на тот самый дом. Стоит. Окошки светятся. В третьем от угла стоит горшок с цветком. И шторы веселые. Хорошо.

На обратном пути решили посмотреть на главную елку. Красиво. У елки Дед Мороз ходит, дети ему стихи раскатывают, а он с ними фотографируется и по конфетке раздает.

— Бабулечка, а ты написала письмо Деду морозу?
— Нет, милая. Не приезжает к нам Дед Мороз.
— А ты у этого попроси.

Дед Мороз сам подошел. Внучка за рукав тянет, на прабабушку кивает. И Дед Мороз девочке подыгрывает: хорошо ли бабушка себя вела? Хорошо. А о чем мечтаешь? Телефон новый или телевизор?

— Ничего не хочу. Все у меня есть. Разве, что бусы жемчужные, как артистка Толкунова в прическу вплетала и красные сапожки начальственные из тонкой — тонкой кожи.

Утром первого января под елкой обнаружили коробки. Подарки.

— А что вы свой подарок не открываете, мама? — спросила невестка и сын протянул ей огромный пакет.

В пакете гора конфет, мандарины, плюшевая собачка, теплые тапочки, платок пуховый, жемчужные бусы и красные сапожки.

— Ого! — выдохнула правнучка, — он настоящий! Дед Мороз у елки настоящий.

Сапоги оказались впору. Вот как на нее шили. Тонкая тонкая кожа. Каблучки. Хорошие сапоги. Начальственные.

Вплела в волосы бусы жемчужные, как артистка Толкунова. Надела свою большую шубу, песцовую шапку и красные сапоги.

Дед Мороз, конечно был ненастоящий. Она сама видела, как сын сунул ему в руку сложенную купюру. Но если он ненастоящий, то как он, шельмец, узнал какой у нее размер ноги?

— Мама, мама смотри, — какой-то малыш показывал на нее рукой, — мама, смотри. Это Баба Мороз.

Это все, что я хотела сказать вам сегодня. Обнимаю.