В городе, где шепчутся платаны и кофейни закрывают поздно, ночью звёзды падают в фонтаны.
Кошка ловит тонущие звёзды, потому что звёзды — это рыбы из реки серебряного бога. Если рыбы говорить могли бы, то они бы рассказали много: как горят во тьме протуберанцы, что другого ничего не будет.
Кошке не пристало разбираться в терминах и прочей халабуде. Кошка — о любви, а не о смерти, но умеет притворяться слабой. Если эту землю кто-то вертит, то уж точно не рукой, а лапой.
Осторожно, мягко, терпеливо. Кошка ходит в гости к бабе Наде.
Баба Надя вышивает сливы на салфетках, крестиком и гладью.
Радио вещает про биткоин. Форточку распахивает ветер. В бабе Наде прячется такое, что не прочитаешь в интернете. Между новостями и рекламой проникает вязь тире и точек. Бабушка, приняв радиограмму, надевает гермошлем в цветочек и летит проверить космодромы,
пункты, маяки и гарнизоны.
Радуйтесь, леса и водоёмы, веселитесь, тигры и бизоны. Астероид — баба Надя в деле. Черная дыра — а ну, вылазьте. В марсианской крохотной артели ей однажды предлагали бластер. Не взяла, хотя просили. Очень. Поболтали, поиграли в карты. Баба Надя убивать не хочет.
Не по-христиански это как-то.
Дорогие ситхи, бога ради, бросьте воевать, заткните гейзер. И молва идёт про бабу Надю до Альдебарана с Бетельгейзе.
В облаке космического газа, через мили, кальпы и причалы бабка возращается на базу, то есть к кошке. Чтобы не скучала. Кошка не скучает, право слово, кошка — о любви, а не о скуке. Точит когти, хвастает уловом. Бабушка задраивает люки, приглушает звуки, чин по чину. Космолёт невидим, сумрак липов. Кошка носит звёзды, молодчина. Надя пришивает к небу рыбов.