Мой ангел заболел — роняет перья.
То ли простуда, то ли просто линька.
Стоит, переминается за дверью…
А посинел. — как птица Метерлинка.

— Чего стоим? Проходим… Чаю? Кофе?
Или чего покрепче пожелаешь?
— Вон там, в буфете, что в хрустальном штофе?
— Вишнёвое вино… Ты любишь, знаю.

Садится в кресло, крылья расправляя.
Бог мой… от крыльев жалкие остатки…
— Нет, я не болен. Бог сказал линяю.
Жизнь не бывает, ты же знаешь, сладкой.

Тебе внушили, чушь про свойства снега.
На самом деле — мы роняем перья,
чтоб вас согреть. Вот альфа и омега,
а прочее — наивное доверье.

— Да ладно, ладно… я с тобой не спорю.
— Ну, вот ещё… Попробуй-ка, посмей-ка…
— Ты облысел совсем в ночном дозоре…
— А что поделать, наша жизнь копейка.

Ты в сумрак падаешь, я в землю — пухом.
Зима для всех назначила расценки.
Нас ждут с тобою звоном оплеухи…
Замолк, поджав озябшие коленки.

-Ты ранена, я чувствую… навылет…
А я помочь, как прежде, не сумею…
— Да и тебя, как будто отравили:
вино не в помощь — пальцы посинели.

Что делать будем, грустный бедолага?
Примеришь свитер? Я тебе вязала…
Как знала — ты увязнешь в передрягах.
— И то сказать — останусь я, пожалуй.
* * *
Проснулась утром — снега по колено!
Кровит вино по скатерти — разлито…
Смешливый ангел смотрит с гобелена,
и кем-то настежь в доме дверь открыта.