* * *
Не суетись. Салюты отгремели.
Друзья ушли. Закончилось вино.
Заснули болтуны и менестрели.
Глянь — бархат чуткой тьмы во всё окно.
Всё прощено, забыто, отменилось,
и наступил особый час такой,
что вместе Божья и людская милость,
и счастье, и катарсис, и покой.
В большом дворе, где пусто и тревожно,
уже ненужность чувствуя свою,
мигает ёлка - как-то осторожно —
одным — одна у ночи на краю.

* * *
И в двадцать пять, и в семьдесят, и за
всё так же созерцателю, бродяге
дождь тешит слух, а снегопад — глаза,
и скучно думать о делах и благе.
Когда — нибудь щагнется поутру.
В озон, в простор, где просто и уютно.
А я ли или явор на юру -
нет дела веку, Богу — абсолютно.
Окликнет — я прибуду налегке.
/без сложностей на ангельском кордоне /
Скорей всего — с дождинкой на щеке,
а может, со снежинкой на ладони.

* * *
Ночь.
Послегрозье.
Свежесть — через край.
Напитан влагой скверик, словно губка.
Прижмись к плечу.
Смотри. Дыши. Вбирай.
И — ни словечка:
счастье слишком хрупко.