Когда доймёт и нас молва,
прорвётся к горлу, сдавит стынью,
не прорастут судьбы слова
всезельем горечи — полынью.
Там медь хрипящая костров
за сумерками дедовского сада,
и остов ночи, и часов,
и ветви лоз созревших винограда,
под бархатом воздушных покрывал
в истоме нег в паучьей леске…
И кто меня мечтами укрывал
до хрипоты кукушек в перелеске,
и кто земные радости прочёл,
горел цветеньем циний, пил нектары…
Четыре внука водят пчёл
во двор окуренный наш старый.