Такое уже бывало не раз.
Хоть, может быть, и не с таким размахом —
Что делать, цивилизация идёт вперёд —
Но отличается ли в самом главном
Происходящее от того, что уже бывало?
(И это я ещё не всё знаю).
Вспомним:
Захотев своей власти, Святополк бежит в Чехию, Польшу,
Приводит с собой чужестранцев,
Чтобы царствовать, совершив убийство —
И кого? — братьев, ставших святыми, Бориса и Глеба,
Потом, потерпев неудачу (ведь Ярослав вступился),
Скитался где-то там, за границей, безумный, как Каин.
Что ж, прошло время,
И уже какой-то Нижегородский князь, захотев стать великим
(Но даже самое имя его мне не помнится, хотя, может, и надо бы помнить)
Призвал чужеземцев, ордынцев, чтоб выступить против своих.
И тогда преподобный Сергий, пустынник, безмолвник
(О нём говорил ученик его Епифаний Премудрый:
«Сергий — тишина великая»)
По просьбе святителя Алексия пошёл — этот вот Сергий — в Нижний Новгород —
Хотя, когда предлагали ему, Сергию, высший сан,
Говорил, что уйдёт и скроется от мятежей этого мира,
Так что и не найдут его — а теперь вот пошёл.
И он, такой тихий и кроткий, изъял в Нижнем Новгороде из церквей все антиминсы
И прекратил богослужение, пока не прекратится измена и рознь.
Она тогда прекратилась.
Ходил ещё преподобный в Рязань,
Но там не пришлось поступать так сурово.
Он говорил, что должно побеждать на Руси пагубную рознь.
И её победили.
Олег Рязанский смирился, помог, чем сумел (и это, как оказалось, было немало)
Димитрий Московский едва не погиб на Куликовом поле,
Но так её победили.
Преподобный Андрей Рублёв написал образ Троицы,
И это в самом деле было знамением, откровением нашим
(И даже больше, не только нашим):
Единство, любовь Отца, Сына и Духа Святого,
Которую отныне можно было видеть
Не только в словах и мыслимых образах, но и зримо.
Ещё прошло время и опять какие-то изменники, ещё более мелкие, бояре,
Приводят в Смутное время иноземцев из Литвы и Польши,
Ставят какое-то пугало на царство, Лжедмитрия…
Всё точно также: лукавство, измена, иноземцы, война.
Но и тогда нашлись люди,
Святитель Ермоген, Косьма Минин, князь Дмитрий Пожарский и много иных,
И прекратилась измена, ушли иноземцы, и долго был мир.
Было ли как-то по-другому в таких потрясениях,
Делавшихся, впрочем, всё изощрённее,
Чем это: лукавство, зависть, измена, предательство, ложь, иноземцы, война?
Наверное, этих примеров достаточно,
Но, правда, бывало и иное.
Новгород Великий воевал с Суздалем, свои со своими,
И на той, и на другой стороне были святые:
Святитель Иоанн Новгородский с чудотворной иконой «Знамение»
И князь Суздальский Андрей Боголюбский с чудотворной иконой «Владимирской»,
И побеждали по очереди те и другие,
Пока не попала стрела в икону «Знамение» и не бежали, обезумев, те,
Кто в своей розни дошёл до такого.
И это повторялось в историях с разными бунтами, потом революциями…
И вот, то, что случилось теперь.
И невозможно мне говорить про это, и не говорить невозможно тоже.
Обязательно ли было становиться Донбассу убитыми братьями Борисом и Глебом?
Да, Борис и Глеб святы,
Но не постарались ли бы избавить их другие братья от Святополка,
Если б могли и успели? Предупреждали, впрочем,
Однако Борис и Глеб так любили своего ненавидевшего их брата,
Что дали ему себя убить.
И всё ж Ярославу пришлось вступиться, потому что пострадали потом и другие.
Конечно, не существует ссор, особенно внутри семей, когда виноват лишь один.
Так бывает почти всегда (почти — потому что Борис и Глеб ни в чём не повинны).
И в чём же бывает вина менее виноватых (хотя это смотря как и откуда смотреть)?
Например, апостол Павел говорит детям подчиняться отцам.
Но и отцам говорит тоже не раздражать детей. Уже видна обоюдность.
И чем же могли провиниться мы, что так ненавидят русское на Западной Украине?
Конечно, дело касается веры (и вслед за ней ещё и иного обычно).
В Белой Руси, для примера, митрополит Иосиф Семашко
Врачевал белорусскую унию с римским папой очень медленно, нежно,
Пока наконец действительно все не увидели всё, как оно есть,
И не прекратилась долговременная эта ошибка.
И совершилось единение.
Но на Западной Украине было совершено иначе:
Просто государственным распоряжением была прекращена эта уния
(Да, конечно, униатский митрополит Шептицкий сотрудничал с фашистами —
Кстати говоря, опять тоже самое — измена, предательство, иноземцы),
Но всё равно людям нужно было внимание, бережная забота —
Кажется, впрочем, так и пытались,
Был собор… но все ли могли тогда высказаться, всем ли всё объяснить успели?
Потом принимали в семинарии и академии множество «западэнцев»,
(Которые между тем не торопились возвращаться в свои провинции,
Любя оставаться здесь и быть настоятелями храмов, экономами и так далее),
Но самая эта ирония или, ещё больше, остающееся их негодование, зависть, обида,
Не позволили уврачевать назревшую там вражду.
И вот они попытались заразить ею всю Украину.
Уже совершенно забылось,
Что, например, святитель Пётр, митрополит Киевский, уроженец Волынский,
Сам перенёс кафедру в Москву, посчитав такое единение верным.
Соблазны, желание власти, зависть, измена, иноземцы…
Опять, как и всегда. И везде.
Само собой, я совсем мало знаю, ещё меньше вижу,
Но, может быть, сказанное чего-то, да стоит.
Чего-то да стоит, может быть, и эта форма верлибра
(А не эссе, к примеру) —
Потому что происходящее уже само становится эпосом,
Не переставая болеть,
Ведь боль изъясняется так, почти не заботясь о форме,
Почти бессвязно, плачем, слезами, жалостью, состраданием…
Господи, даруй нам мысль преподобного Сергия
И, изгнав иноземцев соблазны, возврати единение, мир.
Июль 2022.