В нашем классе была очень красивая девочка.
Тогда кукол Барби не было, но думаю, что сегодня, она бы ассоциировалась именно с этой куклой. Белокурые вьющиеся волосы, большие голубые глаза, смуглая кожа. Все девочки класса ей немного завидовали. А ещё у неё была мама. Мама, которая ежедневно и ежечасно повторяла этой девочке, что она самая красивая, самая умная, самая перспективная и вообще самая — самая.
Просто так. Ни за что. Мама постоянно повторяла, что её дочка, отмеченная Богом. И так получилось, что всем в этой жизни нужно что-то делать — учиться, самосовершенствоваться, опять учиться.
А вот ей ничего не надо. Она и так, самая-самая. Во всех отношениях.
В квартире у этой девочки на стенах висели фотографии. Вот она в садике поёт песенку. Лучше всех поёт песенку. А вот она возле клумбы с цветами. Возле самой красивой клумбы с самыми красивыми цветами.
Шли годы.
Наши «серые мышки» умудрились несколько раз выйти замуж, родить спиногрызов (именно так называла наших детей мама самой прекрасной девочки на свете), поменять две — три работы и умотаться этой жизнью «по самое не могу».
У самой лучшей девочки ничего не менялось. Она по прежнему была самой прекрасной, самой желанной, о чём свидетельствовали новые фотографии на стенах. Вот она с известным певцом, а вот она с депутатом, а вот она на яхте секретного миллионера, а вот в глазах у самой прекрасной девочки скука и она потихонечку пьёт элитный алкоголь и даже спрашивает маму, действительно ли она по прежнему самая прекрасная и самая неотразимая? Мама вскакивает, берет её за руку и водит по комнатам их прекрасной квартиры, показывая на стены с выцветшими обоями, где висят пожелтевшие фотографии, на которых самая счастливая и самая красивая девочка в мире улыбается самой ослепительной улыбкой.
«Но разве это не чудо?» — всегда громко спрашивала мама непонятно у кого.
Прямо накануне войны, мы собрались на новоселье у нашей одноклассницы. Захмелев после первого бокала аперитива, грузная женщина с сальными волосами, необъятных размеров, повисла у меня на руке и, обдав неприятным запахом гнилых зубов, агрессивно зашептала мне в ухо, брызгая слюной:
«Ты её в школе помнишь? Ни кожи, ни рожи! За что ей это всё? Такой мужик, такие дети, такой дом! А? Убила бы, честное слово! Или взять и отбить у неё этого мужика? Ну у меня это точно получится!» — злостно хихикала женщина, выставив вперёд жирную ногу в чёрном чулке с дыркой чуть выше колена.
Я смотрела на свою пьяную, агрессивную и опустившуюся одноклассницу.
Говорить бесполезно. Про образование, возможно, и не одно, про развитие, про умение себя вести в обществе, про дружбу, про любовь, про семейные ценности.
Но нужно было как-то перевести разговор на другую тему и я спросила: «А как поживает твоя мама?»
А мама, оказывается, умерла. Умерла два года назад. И эти два года были самые тяжёлые в жизни моей одноклассницы. Нет, не потому, что она скучала за мамой. Мама старая уже была, болела, надоедала своими болячками и всё такое. А потому что мама стала забывать, что дочка у неё самая красивая, самая перспективная и вообще, самая — самая.
А последние два года, так вообще …
Тут моя одноклассница пьяно всхлипнула, открыла свою дамскую сумочку с логотипом Chanel и достала оттуда…
Старые пожелтевшие фотографии.
И со словами «А ты помнишь?» стала мне показывать самую красивую девочку в мире. Как она поёт в садике песенку, как она стоит возле клумбы с цветами, как на выпускном вечере красуется в самом красивом платье.
А с обратной стороны фотографий виднелись наспех оторванные куски старых допотопных обоев…
После ухода всех гостей, мы вдвоём пили кофе с хозяйкой дома.
Она долго молчала, а потом грустно сказала:
«Вот видишь, как получается. У нашей самой прекрасной одноклассницы сейчас нет ничего. Ни семьи, ни работы, ни цели в жизни, ни образования, ни перспектив. Она живёт эфемерным прошлым. Но, по прежнему, считает себя „самой — самой“ И абсолютно неадекватно воспринимает настоящее. Хотя, может быть, уже начинает догадываться?
Вот что значит постоянная пропаганда мнимого величия, не подкреплённая реальностью…»
Вот эту историю я вспомнила после просмотра парада в Москве 9 мая.
И ещё я подумала, а что они все будут делать, когда с ними рядом не будет тех мам, которые им внушили, что они самые — самые?