Собравшись и волю собрав в кулак,
сарай подперев веслом,
выходит последний Иван-дурак на битву
с Великим Злом. И думает Ваня: пардоньте, стоп. Вы все не в своём уме. Великое Зло — василиск, циклоп, большой трехголовый змей?
Медовую вечность лежал в стогу, вальсировал на краю. А вдруг не узнаю (чего — могу), а вдруг не того убью?
Я помню, как выглядят морж и скат, ондатра и плавунец. Отсыпьте хотя бы инструкций, карт. Клубков, на худой конец. Побудьте людьми, укажите брод
Ему говорят: отстань. С инструкцией каждый дурак допрёт, а ты уникальный, Вань.
Висит над туманом Калинов мост.
Свистит подневольный рак. Иванушка — чёлка как лисий хвост — шагает туда, где враг.
Собравшись и волю собрав в кулак, сарай подперев веслом.

На битву с Иваном семейство Зла в слезах провожает Зло. Совсем уже взрослое, — плачет мать, — кровиночка, первый бой.
Да брось ты, отец, погоди снимать. У нас разговор с тобой. Ведь ты, дорогой, и когда был пьян, ни слова не разболтал — какой он? Ну, первый, ну твой Иван? Одетый в сукно, в металл?
Дед смотрит презрительно, щурит глаз, косится на трын-траву: поверь — убивали сто тысяч раз, нормально, фигня, живу. Считаюсь в собесе лихой казак, бедовая голова. А Зло всё не может закрыть рюкзак, запутавшись в рукавах. Слегка долговязо, слегка больно. Позорище, а не жуть. Плетётся, с грехом пополам, оно на улицу, к гаражу.
Иван не пытается скрыть восторг, что свойственно молодым. Беснуется запад, горит восток, на севере тают льды.
Сбивает до крови шаман ладонь, качая туман во рту. Из чёрной дыры вылезает хтонь, из белых снегов — шатун. Вселенные мимо плывут — не счесть, рождаются города.

Но Зло намекает: пора поесть.
Кивает Ванюша: да. Кидают монетку, берут такси, хоть вроде и ни к чему.
Сидят вон в каком-нибудь киэфси, в каком-нибудь там «Му-му», болтают о сне, выбирают снедь.
И в сумраке, как в плаще, уходит последний Иван умнеть. Зачем приходил вообще?
И Зло возвращается в отчий дом.
Кричит на болоте стерх. Пожалуй, продолжится бой. Потом.
Никто не одержит верх.