Евгений Никифоров: О Наталье Николаевне Гончаровой — жене А.С. Пушкина еще при жизни ходило множество недоброжелательных слухов: мол, сгубила поэта, кокетка, легкомысленная, «кружевная вдова»… Какой же она была, Наталья Николаевна. Ведь крайне легко рассуждать о чужих жизнях, навешивать ярлыки после смерти. Почему эту женщину ты сделал героиней своего фильма?

Алексей Пищулин: Пушкин мне кажется одним из самых снайперски-точных людей России — может быть, за всю её историю. Он практически не делал ошибок. Не случайно же мы считаем за великую радость и великое благо поставить его строчку эпиграфом к любому из наших сочинений. Довольно трудно представить, что вот — один-единственный раз, в самом существенном вопросе, выбирая мать для своих будущих детей, жену для себя, он так фатально ошибся. Я с уважением отношусь к А. Ахматовой и М. Цветаевой, но я не готов посмотреть на Н.Н.Гончарову их глазами. Мне всегда вспоминается шутка одной моей знакомой, которая сказала: Ахматова и Цветаева не могли простить Пушкину, что он женился не на них.

Просто я бесконечно доверяю Александру Сергеевичу и не готов допустить, что человек, который отличался такой невероятной проницательностью, такой глубиной суждений, в этом главном для всякого мужчины вопросе — вопросе выбора спутницы — так ужасно ошибся.

— В.А.Жуковский первым подметил это в Пушкине. Он удивлялся, что поэт уже в юном возрасте кажется знал все про человеческую жизнь.

— Причем никак нельзя допустить, что он относился легко к такой теме, как брак. Во-первых, потому что он медлил с этим достаточно долго. Во-вторых, потому, что слово «Дом» он иногда писал с большой буквы. Он предавал этому понятию огромное значение, считал одним из условий того, что он сможет работать: создать себе Дом с большой буквы. И вот всё это послужило для меня достаточным мотивом, чтобы поинтересоваться, что же имело место на самом деле. А на самом деле, выясняется, что, во-первых, чтобы ни делала Наталья Николаевна в замужестве и во вдовстве — всё было в глазах окружающих неправильно и недостаточно хорошо. А, во-вторых, что факты её жизни абсолютно не подтверждают ни одного из обвинений, которые ей выдвигались. Дуэль и смерть мужа повергли «бесчувственную» Гончарову в такое состояние, что она даже не смогла присутствовать на отпевании мужа. Она была не в состоянии передвигаться. Затем, она раздаёт некоторые драгоценные реликвии, связанные с мужем, его вещи, его лучшим друзьям. Каков же вердикт окружающих? — «спешит избавиться от напоминаний о муже». А если бы она их не раздала, что бы они сказали? — «вот, жалко поделиться с лучшими друзьями, которые любили его больше, чем она». Она увозит детей от всего этого «наворота» (говоря современным языком) в деревню. Софья Карамзина говорит — «быстро же она утешилась!». А что она должна была делать? Страдать напоказ на глазах у Карамзиной?

— По тогдашнему времени, насколько я знаю, траур носили год. После этого любые дальнейшие решения, которые принимала вдова, принимались обществом без осуждения. А вот как поступила Н.Н.

— Перед смертью Пушкин прямо ей сказал — носи траур два года, а потом выходи замуж. Потому что он понимал, что оставляет её в ситуации аховой: ей 24 года, четверо детей и больше ста тысяч долгу. Тогдашних ста тысяч! Это сумма, которую нормальный человек не может выплатить ни при каких обстоятельствах.

— Это миллион долларов нынешними, даже больше, наверное.

— Это катастрофическая сумма. Это, в общем, долговая яма. Вот в каких обстоятельствах он её оставил. Причем, вот что меня неизменно восхищает, когда я вглядываюсь в этот персонаж: она выросла в деревне, потом жила в Москве, в родительском доме; затем, после первых успехов в свете, стала женой самого прихотливого, самого необычного человека России, который, конечно, особо не давал ей возможности проявить себя, потому что она —мужняя жена, и все решения, конечно, принимал он… И получается, что в тот момент, когда муж уходит из этого мира, у неё жизненный опыт — практически нулевой. Зато у неё, как говорят юристы, «обременение». То есть четверо детей, долги и необходимость отныне все решения принимать самой, с ясным пониманием того, что какое бы решение она не приняла, она будет осуждена. Все будет «плохо».

И вот, в такой ситуации она остаётся вдовой 7 лет. По тогдашним представлениям — всю свою юность. И на весьма лестные брачные предложения — перестать быть вдовой, обзавестись наконец собственным домом, а деток пристроить в прекрасное элитное учебное заведение, она отвечает с пушкинской афористичностью: — «Кому в тягость мои дети, тот мне не муж».

— Они прожили всё это время в деревне?

— Не совсем, у них были всякие перемещения. Но первой их базой после столицы оказался фамильный дом в Полотняном Заводе.

Вот, мы там провели сейчас со съёмочной группой несколько дней… И, глядя на местность отчасти глазами «благочестивых паломников», мы, тем не менее, не могли не думать, что, когда зарядят дожди, когда потом ляжет снег… когда в 5 часов темнеет… когда нет телевизора, телефона, интернета… чрезвычайно скудной должна казаться жизнь! Конечно, у матери 4-х детей занятия найдутся всегда. Они были весьма живыми ребятами и унаследовали папочкин характер, каждый по-своему. Но, тем не менее, звезде Петербурга, светской красавице — заточить себя в русской провинциальной глуши… Её ведь называли «Северная Звезда». Вот, нашим бы сегодняшним пустоголовым «звёздочкам» попробовать пожить не в особняке на Рублёво-Успенском шоссе, не в Барвихе, а в глухой калужской деревне!

— А она действительно была так неотразимо красива?

— Помнишь, у Заболоцкого:

«…А если это так, то что есть красота,
И почему её обожествляют люди?
Сосуд она, в котором пустота,
Или огонь, мерцающий в сосуде?»

Это — как раз одна из тем моего фильма. Чем она была так хороша? Её любят представлять легкомысленной кокеткой. Но пустоголовая кокетка едва ли внушит восхищение столь изощрённому человеку, как Пушкин; едва ли уедет жить в деревню; и едва ли сумеет в одиночку вырастить таких замечательных людей, какими получились все четверо детей Пушкина.

— Её портреты потрясающие, конечно, изумительные…

И все разные! То есть, если выставить их в ряд, очень трудно поверить, что на них — один и тот же человек. Каждый видел её по-своему. А она сама, и особенно, конечно, дети потешались над этими портретами, дразнили маму. Она писала Петру Ланскому: «дети высмеяли мой портрет, мой нос, мои губы». Так что доверять этим изображениям можно лишь до известной степени… Тогда, как и сейчас, существовал некий «фотошоп». Реальность обрабатывалась в соответствии с художественной модой. Брат великого Брюллова пишет в одной манере, а заезжий английский портретист — в другой. И изображенный на его портрете персонаж имеет больше отношения к английским барышням, чем к русской Наталии Гончаровой.

— То есть не столько портрет, сколько стиль?

— Это, в первую очередь, образец. Эталон красоты. Для всех, кроме собственных детей, разумеется.

— Вот теперь к этому моменту. Всё-таки четверо детей, деревня… Молодая женщина, не так чтобы уж больно образованная, университетов она каких-то не заканчивала, сразу же родила детей. В общем, может мужние сочинения могла читать.

— На этот счёт есть её собственное свидетельство. «Я выписала все его книги и пробовала их читать, но не смогла, потому что читать их — это всё равно, что слышать его голос»…

— Боже, какая любовь!

— И главное — какой глубокий характер! Нисколько не похоже на бесчувственного человека.

— И всё же я хотел о детях спросить. Дети — это продолжение. Какая семья — такие и дети, как ты их воспитаешь. Удалось ли ей все-таки воспитать и вывести детей в свет. Стали ли они хорошими людьми?

— Эти четыре ребёнка — 2 девочки и 2 мальчика — это четыре интереснейших, совершенно самостоятельных повести. Любопытно, что они каким-то образом поделили между собой душевные свойства своего великого отца. Как в сказке про кота в сапогах: одному досталась мельница, второму телега, а третьему —кот. Вот, например, младшей, Таше, достался бешеный папин темперамент и его невероятное обаяние. Она прожила жизнь, совершенно невозможную с точки зрения светских приличий. В 14 лет она первый раз заявила, что желает выйти замуж. Мама пришла в ужас. С трудом они продержались ещё 2 года. После чего она все-таки вышла замуж за человека, за которого мама её не хотела отдавать. Им оказался небезызвестный Дубельт, пьяница и карточный игрок. Он свою красавицу-жену поколачивал. Она родила ему детей, а потом оставила их маме и удрала от мужа в Европу. Там она стала подругой и спутницей немецкого принца. Бывала и за пиршественным столом кайзера Вильгельма, который сажал её по правую руку от себя. И когда ему говорили — «Ваше Величество, она разведённая, женщина сомнительной репутации, и по протоколу никак не может находиться справа от Вас», — он отвечал: «Какая разница! Она — дочь Пушкина!».

— Она действительно была сомнительной жизни или это просто очередное «мнение света»?

— Ну, вы представляете себе, что такое вращаться в кругу европейских Великих Князей, имея где-то в России детей и законного мужа? Это никак не укладывалось в достаточно строгие представления о том, что могут себе позволить люди высшего общества.

— Думаю, что это и сейчас вызвало бы осуждение.

— Ну да. Во всяком случае, нашлись бы желающие сказать про неё дурные слова…

И совершенно другой человек — старшая сестра, Мария Александровна. Тоже невероятная судьба. Человеческая трагедия. Потому что её муж, Гартунг, обвинённый в неблаговидном поступке, покончил с собой. Одинокая, бездетная, Мария Александровна Гартунг пережила всех, и в 1919 году, по преданию, приходила к памятнику на Пушкинской площади с букетиком цветов. И знавшие её историю, знавшие, что она — дочка этого, чей памятник, хлопотали перед советской властью о пенсии для неё. Но советская власть была хоть и очень молода, она уже тогда весьма бюрократизирована. Вопрос утрясали так долго, что когда наконец назначили ей пенсию, Мария Александровна не дождалась, умерла. И её хоронили на ту первую пенсию, которую ей наконец пожаловала благодарная Россия. Вот так продолжилась биография Пушкина. Полвека, 60 лет после его смерти.

— Говорят, «на детях гениев природа отдыхает». А род Пушкина как-то продолжился замечательным образом? Мы знаем, что Бах родил детей, на которых талант его почил и они все были замечательными музыкантами.

— Но и они не были И.С.Бахом.

— Конечно. Но были достойными музыкантами.

— Старший из сыновей Пушкина, Александр Александрович, сделал замечательную военную и государственную карьеру. Выпускник Пажеского корпуса, генерал от кавалерии, флигель-адъютант Императора. Но, конечно, шагнуть дальше Пушкина уже невозможно…

— Даже Лермонтов не мог сказать: «Я как Пушкин»…

— Лермонтов не сумел, не успел создать семью, а Пушкин создал. И оставил своих детей на попечении матери, которая, могу сказать, забегая вперёд, оказалась достойной своего великого мужа. Эту неподъёмную ношу, ношу вдовы Пушкина, человека, который и при жизни, и после смерти находился под увеличительным стеклом всеобщего внимания, — она очень твёрдо, очень последовательно, очень цельно пронесла эту ношу до конца своих лет.

— А вот интересно, была ли Наталия Николаевна религиозна?

— Ну я, как православный человек, думаю, что никакого другого источника силы для того, чтобы совершить своё человеческое послушание так, как она его совершила, просто не существует в природе, не придумано. Чтобы женщина смогла вынести тяжесть общественного осуждения, груз ответственности, к которой никто не может быть вполне готов… и все это столь достойным образом совершить до конца — наверное, нужно иметь некую благодатную подпитку. Есть интересная деталь. За эти тяжелые семь лет, достаточно ограниченная в своих средствах и возможностях, вечно вынужденная просить о помощи, Наталия Николаевна умудрилась не поссориться ни с одним из родственников — ни со своими, ни с родней своего покойного мужа. Несмотря на то, что и с той, и другой стороны люди были, прости Господи, не самые простые и смирные. Прямо скажем, очень своеобразная была родня у неё. И вот, тем не менее, ведя с ними активную переписку, в том числе по имущественным делам, которые кого хочешь могут поссорить, она умудрилась ни с кем не испортить отношения. Что для меня тоже является свидетельством подлинного православного характера.

— Она же была хороша и в 32 года, неправда ли?

— Еще как! Она сама писала, что после её возвращения в свет ей говорили — «никогда Вы не были так прекрасны, как сейчас». Причём, она впревые появилась на балу в весьма экстравагантном, экзотическом костюме. И произвела фурор. Она затмила всех этих молоденьких девочек, которых вывозили по первому сезону в свет.

— Какая умница. Это же тоже надо было придумать такой выход, царственное возвращение.

— Именно — «царственное», именно! Это — ещё одно доказательство того, что человеческую историю пишет блестящий Автор. Вот как Вы думаете, как Вы себе представляете, каким образом закончилось её добровольное изгнание?

— Никак не могу представить.

— Накануне Рождества Наталия Николаевна зашла за подарками детям в английский магазин игрушек на Невском. Но она была не единственным чадолюбивым родителем в столице. В этот же день и час за тем же самым в тот же магазин зашёл Государь Император Николай Павлович. Они встретились впервые после смерти Пушкина, совершенно случайно. И между ними произошёл некий разговор. Государь поинтересовался, почему её давно не видно в свете. Она не жаловалась, Он ни на чём не настаивал. Не то, чтобы Император прямо приказал: воскресни. Но вскоре после этой встречи состоялось триумфальное возвращение Северной Звезды на столичный паркет. И именно вследствие этого, через некоторое время вторично вышла замуж за Петра Ланского.

— У них были общие дети?

— Три дочери. Всего, стало быть, семеро. К этому добавим детей дочери, Таши, племянников мужа и множество других, которые по каким-то причинам оказывались, по современному выражению, «в сложной жизненной ситуации». Получается, что эта женщина, которую называли «бессердечной», всегда стеснённая весьма скромными доходами, имела огромный, полный детей стол и дом… И простудилась, и умерла, оттого, что вопреки просьбам мужа, нездоровая, поехала в Москву на крестины внука. Ей было чуть больше пятидесяти.

— Жалко… но, опять-таки, Господь прибирает…

— Но жизнь-то прекрасная!

— Да. Я, честно говоря, даже сейчас, послушав твой рассказ о Н.Н. просто жажду посмотреть этот фильм. Вот эти эпизоды в магазине, в частности, вошли в твой фильм?

— Конечно. Я хочу попытаться рассказать эту историю просто и весело. Но — справедливо по отношению к Наталье Николаевне. Я хочу фактами подтвердить то, что Пушкин однажды мимоходом, но опять же, не бросая слов на ветер, написал своей жене в частном письме: «Ты — баба умная и добрая». И вот все эти три значащих слова — «баба», «умная» и «добрая» — конечно, никому бы не пришло в голову отнести к блестящей петербургской красавице; но они и оправдали её жизнь. Она — абсолютно выдающийся женский характер; человек, до святости равнодушный к тому, что когда-то всем казалось существенно важным. В драматических обстоятельствах она проявила и ум, и доброту, и твёрдость, и — цельность, необыкновенную цельность…

— Но я всё-таки не могу не задать вопрос, который зададут все наши слушатели. А Дантес, насколько Наталья Николаевна действительно давала повод ревности Пушкина?

— Мне кажется, это так объяснимо! Приезжает в столицу тихая московская девочка. Попадает в бальный вихрь… Ну, и вообще в тот гнилой затон, который назывался «высший свет»… Дело в том, что светский Петербург — это чрезвычайно гнилая обстановка. И степень гнилости невинный и здоровый человек не сразу может оценить. Как сходу разберёшь, где заканчивается симпатичное ухаживание и безобидный флирт — а флиртовали все, за этим и ездили на бал — и начинается семейный криминал?

— А что такое флирт? Вот честно говоря, мы сейчас живём в такое время, что даже не знаем, что такое флирт.

— Ну, да… Когда люди на второй день знакомства оказываются в постели, конечно, на флирт просто не остаётся времени. Ну, флирт — это, собственно говоря, стиль общения, вытекающий из куртуазных манер поведения, рождённый французским языком, чрезвычайно гибким, богатым намёками и услужливым на аллюзии. Зачем молодые люди едут на балл? Предполагать, что они едут туда как на дискотеку, «подёргаться» — трудно. Чем там заниматься кроме того, что танцевать? Разговаривать! вести двусмысленные разговоры, кокетничать. Красноречиво рассказывать дамам, как они прекрасны, имея в виду, что они к тому же весьма желанны. Разглядывать молодых людей и думать, какие они замечательные, ослепительные в своих парадных мундирах. И это, собственно, и было основным занятием на баллу — имитация ухаживания, флирт, многоязычный трёп, кокетство, соревнование между девушками — кто первый, кто второй… Конечно, 18-летней девочке, выросшей на Полотняном Заводе, лестно, что вокруг неё увиваются все. Даже нелепый, неоднократно опровергнутый слух, что Государь не остался к ней равнодушен — наверное, льстил самолюбию. Государь действительно любил, когда красота сверкала в придворной жизни Петербурга. Петр Великий устраивал фейерверки, а многие его последователи, русские монархи, устраивали баллы. Кстати, ведь и в наши дни на балах сегодня, на Венском балу, например, организаторы собирают красавиц. Этот жанр сам по себе требует красивых женщин… И, конечно, первая красавица, как примадонна в театре, привлекает внимание всеобщее. Не удивлюсь, если у Н.Н. голова закружилась… Она получила неплохое образование — но вот выставлять кордоны, держать дистанцию и, что называется, «не даваться в руки», как это умеют опытные женщины, её, возможно, не учили. А могла бы мама, Наталья Ивановна — в её судьбе неосторожный флирт тоже сыграл роковую роль…

— Ну закружилась-то голова — закружилась, но, насколько я знаю, не сделала она ничего такого предосудительного. Александру Сергеевичу она полностью все докладывала, писала ему исповедальные письма…

— Думаю, что и Дантес не сделал, в его понимании, ничего предосудительного. Он прожил долгую жизнь, без конца повторяя: «что я сделал не так?». Он тоже недоумевал.

— Вот, давай о Дантесе. Он же женился… на ком?

— На родной сестре Н.Н.

— Да? Даже так?! То есть в семье не было ожесточения против Дантеса?

— Было, было… Понимаете, он был человек незатейливый. Он до конца жизни не понимал, чем провинился. Ну, получил вызов. Вызов был написан в такой форме — не отнять у А.С. способности сформулировать свои мысли так, что после этого только убивать! известны цитаты из письма Геккерену: «…Вы, как старая баба, шептали на ухо своему так называемому сыну…» — ну понятно, после такого письма, кроме смертоубийства, никакого другого варианта не остается… Дантес, как любой оскорблённый офицер, вышел к барьеру, дрался по всем правилам, попал, ну, да, это был великий русский поэт… Но он-то, получивший вызов, что должен был делать?! Мы все его обвиняем… И я его тоже, конечно, проклинаю: приударил ради смеха за замужней красавицей, убил её мужа, не вникая в значение Пушкина для России… Так ведь и русские многие в это время не понимали. Мы знаем фразу графа Уварова, не самого глупого чиновника Империи: «…стихи писать — не значит проходить великое поприще». Искренне не понимал человек, об чём такой великий плач? Ну, он поэт, ну, прекрасный поэт, пишет замечательные вирши, полез на рожон, нарвался, получил пулю. Не повезло. Но вот такая трагедия, что «солнце русское закатилось» — это же не все так понимали. И во всех масштабах эта трагедия проступила позже.

И поэтому эта вся придуманная и спровоцированная, и раздутая до невероятности грязными людьми история между Н.Н. и Дантесом — это драма простодушия девочки, угодившей в нездоровую, кружащую голову атмосферу, и плохо в ней сориентировавшуюся. И Пушкин-то ринулся защищать честь жены от вещей неназываемых… Там не было оскорбления действием, там было оскорбление мыслями многих людей, там было гнусное прелюбодейное воображение, которое невозможно было проигнорировать.

— «Пал, оклеветанный молвой»…

— Да. Лучше не скажешь.

Вы знаете, у меня это очень довольно неожиданно ассоциируется с другим персонажем нашей истории: с Григорием Ефимовичем Распутиным, который приехал в Петербург в качестве такого природного русского человека и который тоже не выдержал столкновения со столичной реальностью. Питер его заморочил и растлил. И пустился во все тяжкие не столько сам Г. Е., сколько, прошу прощения, члены Российского Императорского дома, экзальтированные особы женского пола, которые его завертели так, что он абсолютно потерял ориентиры в этом чужом и мало знакомом ему мире. А ведь это был все-таки человек с серьезной духовной подкладкой, неглупый и крепкий сибирский мужик. Представьте же себе 18-летнюю девочку, увлекаемую всеобщим восхищением на ослепительном празднике. Вот и угодила, как кур в ощип!

— Ты замечательно говорил в предыдущей программе о том, что биографии великих людей — это всегда некий сценарий Божий, это всегда некий Божий план, который осуществился с громадной интенсивностью этими людьми. Какие выводы можно сделать об этой истории?

— Мы имеем свидетельства того, что Пушкин в конце жизни пришел к самому сознательному, самому глубокому, выстраданному православному христианству. Исповедовавший его священник, выйдя от умирающего, сказал: «Хотел бы я в мой последний час иметь такую исповедь!». Так вот, главный вывод мой при знакомстве с судьбой вдовы Пушкина заключается в том, что Пушкин для начала нашёл себе настоящую христианскую жену. И все её поступки, все её решения оказались поступками настоящей, внутренне цельной, убеждённой православной женщины. И её выбор главного приоритета в жизни, детей, и её твёрдость, и её умение не отвечать злом на зло доказали, что Пушкин построил-таки христианскую семью — независимо от того, как часто они ходили к обедне. Это была добротная, традиционная русская семья, построенная на неоспоримых высоких ценностях.