Жила-была одна очень красивая женщина, а звали ее Федорой. Дал ей это имя отец, Кузьма Кузьмич; он ведь, надеялся, что родится мальчик и назовет он его Фёдором, а родилась, на его голову, дочка. Вот, особо не раздумывая, назвал он ее Федорой, чтобы хоть как-то прийти в себя. Федора — это тоже самое, что и Фёдор, только женский вариант, с греческого означающая «божий дар». Кузьма Кузьмич так и подумал, когда она родилась: «На все божья воля; и она — тоже божий дар».

И вот, какая закавыка вышла с Федорой: жена Кузьмы Кузьмича, Зинаида Андреевна, через девять месяцев опять ненароком забеременела. А были они тогда еще студентами. Сам понимаешь, материальное положение у студентов не ахти какое. Что делать: рожать или не рожать? Решили не брать грех на душу и через положенное время родили второго, но, на счастье Кузьмы Кузьмича, второй ребенок оказался пацаном. Уж очень он тогда растрогался и, будучи студентом, раскошелился на радостях, вручив в конверте врачу-акушеру, Карине Карапетовне, сторублевку, что по тем советским временам она равнялась целой зарплате; ну, а в наше нелёгкое и смутное капиталистическое время тогдашняя сторублевка — это все равно что сейчас нонешние тридцать тысяч рублей. Понимаешь, как Кузьма Кузьмич расщедрился по случаю рождения сына?! Так-то оно для мужика, когда у него рождается наследник! А девка, считай, — оторванный кусок: выйдет замуж, уйдет в другую семью, да и отцову фамилию сменит в паспорте, род не продолжит. Так что, вот так! А фамилия у Кузьмы Кузьмича была звучная — Мансуров!

В общем, вынуждены были молодожены отдать годовалую Федору бабушке на воспитание, маминой маме, которая жила в провинции за тысячу километров от них, и которая рано овдовела — муж ее, Андрей Борисович, скончался в пятьдесят три года от ран. Выходило так: с одной стороны, студентам поднимать сразу двоих детей было невмоготу, а, с другой стороны, Зинаида Андреевна, любя мать, хотела хоть как-то скрасить ей жизнь. Вот, она и отдала Федору своей матери на воспитание. Что касается Кузьмы Кузьмича, то он был круглым сиротой: отец его погиб на фронте в 1942 году, а год спустя и мать его померла от воспаления легких.

Когда Федоре минуло десять, Кузьма Кузьмич и Зинаида Андреевна стали уже зажиточными советскими гражданами. Они приобрели свой первый ГАЗ-21, который спустя некоторое время сменился на ГАЗ-24. Работал Кузьма Кузьмич начальником следственного отдела Кировского РОВД. Получал хорошую зарплату. Да и Зинаида Андреевна не отставала от мужа: она работала в Политехе старшим преподавателем и тоже получала неплохую зарплату. Но Федора все также продолжала жить с бабушкой. Правда, временами они обе приезжали в Москву погостить. Там-то Федора могла пообщаться с братишкой Федей. И чтобы хоть как-то сгладить эту ситуацию, родители присылали Федоре деньги, дорогие подарки, а также модную одежду. Так что, она всегда была при деньгах, хорошо и модно одевалась и было ей чем похвастать перед подругами.

Кузьма Кузьмич хотел, чтобы Федора стала знаменитой пианисткой. И для этого он купил ей пианино, устроил в местную музыкальную школу. Федора проявила музыкальные способности: быстро освоила инструмент, выучила массу композиций, хорошо их исполняла — так сказать, подавала надежды. Вечерами Федора играла на пианино бабушке, что та, совсем перестала слушать своих любимых Русланову и Шульженко, предпочитая что-нибудь из Бетховена, Листа или Огинского. Федора и родителям исполняла музыкальные композиции, когда те приезжали погостить. Отец очень гордился Федорой. Между ними была определенная близость. Федора больше любила отца, нежели мать. И она мечтала пойти по стопам Кузьмы Кузьмича, планируя стать работником правоохранительных органов. Ей очень нравились военная форма и погоны с большими звездами.

Бабушка Федоры, Клавдия Михайловна, души не чаяла в своей внучке, постоянно баловала ее всякими вкусностями, которые она сама же и готовила, пекла: блины, пироги, беляши, и прочие всевозможные русские, украинские и татарские блюда. Так что, Федора всегда была сытая, можно сказать, всегда вкусно и сытно откормленная, всегда чистая, опрятная, отглаженная. Не девушка, а узор! Да вот беда, от такого кормления и отсутствия спорта, в пятнадцать лет у Федоры воспалились гланды, которые ей удалили, что приведет в будущем к очень неприятным последствиям.

Шли годы, Федора выросла красивой и статной девушкой — просто загляденье! Была она к тому же отличницей учебы. Учителя ее уважали, одноклассники любили. Но вот, в семью Мансуровых постучалась беда: отец Федоры погиб при исполнении служебных обязанностей. А было ему всего-то навсего тридцать девять лет. И вот, она, казалось бы, подававшая надежды стать выдающейся пианисткой, решается поступить в юридический ВУЗ, чтобы посвятить себя правоохранительной деятельности, так сказать, заменив отца на этом посту. Так и вышло: в семнадцать, закончив среднюю школу с золотой медалью, она поступает заочно в юрфак, параллельно устраивается начальником спецчасти при тюрьме. Потом она перейдет работать в районную прокуратору. Закончит ВУЗ, ее направляют на работу младшим следователем городской прокуратуры. Через три года она уже старший следователь. Карьера ей удавалась…
Но вот, настал тот черный день, когда на ней сказались прошлые болячки — ей диагностировали приобретенный порок сердца: и это в 26 лет! Ее бывшие подруги-одноклассницы к этому возрасту уже успели выскочить замуж, нарожать пару детей, а некоторые уже успели развестись и пойти по второй ходке. А она, успешно делавшая карьеру, теперь вот лежит в больничной палате и ждет своего ссудного дня — дня операции: выживет или не выживет — вот, в чем вопрос! Ведь, бывает и так, что кто-то после операции так и не приходит в сознание.

С ней в палате неделю тому назад также лежала совсем молоденькая соседка, можно сказать девочка, правда, замужняя. У нее даже был четырёхлетний сынишка. Страдала она той же болезнью сердца, что и Федора — пороком; ей должны были заменить митральный клапан на искусственный. Казалось бы, операция прошла успешно, но девушка так и не пришла в сознание — скончалась. Для Федоры это была настоящая трагедия: она успела познакомиться с этой молодой женщиной, даже подружиться; пообщалась также и с ее маленьким сынишкой, и на тебе — ее больше нет на это свете! Федора страдала, плакала.

Смерть молодой матери сильно сказалась на Федоре: она стала терять надежду на выздоровление — появились сомнения, выживет ли она сама после операции. Ведь, Наташа, так звали умершую, перед операцией была жизнерадостной, бегала с этажа на этаж как стрекоза, когда навещали ее одинокая мать-вдова, муж и ребёнок, тогда как Федора еле-еле вставала с постели по нужде, еле-еле перемещалась; вся она была распухшая, ноги болели, гудели, не давала покоя одышка, сердцебиения, особенно, ночные. Ей постоянно снились кошмары, где она каждый раз погибала: либо тонула, либо ее кололи острыми предметами в область сердца. Это ее болезнь давала о себе знать.

Федора, плача, рассказала Зинаиде Андреевне, матери, что произошло с Наташей. Поделилась и обуревавшими ее сомнениями, выживет ли она сама. Но мать, будучи женщиной умной и твердой, внушила дочери, что все пройдет успешно. Она рассказала ей, что ходила к гадалке, которая предсказала Федоре счастливое будущее: она выйдет замуж за хорошего человека, будут у нее дети, доживет до глубокой старости. Но, на самом деле, мать не ходила ни к какой гадалке, это была не правда. Как говорится, нет пророка в своем отечестве. Вот, Зинаида Андреевна и выдумала это, чтобы поднять дух дочери. А сама почти каждый день ходила в церковь, ставила всем святым свечки, постоянно молилась за дочь, молилась за нее каждую ночь на сон грядущий.

Молитвы матери были услышаны — операция прошла успешно, Федора пришла в сознание, быстро шла на поправку. Реабилитационный период прошел, можно сказать, незаметно. Она восстановилась, продолжала делать карьеру.

К тридцати семи годам Федора уже была помощником прокурора городской прокуратуры. И в этот период у нее завязались романтические отношения с разведенным мужчиной; он был лечащим врачом бабушки, Клавдии Михайловны. Я говорю «романтические отношения» в противовес любовным. Илья Назарович, так звали лечащего врача бабушки, знал много стихов и воспользовался этим, чтобы стать ближе к Федоре, в которую он был влюблен. Они ходили в кино или в кафе, гуляли под звездами, Федора слушала в исполнении Ильи Назаровича стихи Лермонтова, Цветаевой, Ахматовой. И этот человек у нее все больше и больше вызывал симпатии.

В последние дни жизни Клавдии Михайловны Илья Назарович неотступно находился подле нее, ухаживал за ней. Они нашли общий язык друг с другом и старой женщине было приятно находиться в обществе этого молодого человека.

Умерла Клавдия Михайловна, можно сказать, легко. Похоронили ее на местном кладбище. Вскоре после этого, Илья Назарович предложил Федоре руку и сердце, но Федора сослалась на свое горе и что она не может прямо сейчас выйти замуж. Мужчина не стал возражать, он решил набраться терпения.

Федора сомневалась, стоит ли выходить замуж за Илью, которого хоть она и уважала, но не питала к нему глубоких чувств. Также играло роль и то, что врачи воспретили ей рожать. А она считала: зачем выходить замуж и гробить жизнь мужчине, если не способна рожать детей. И это как раз давало ей все основания не выходить замуж.

Год спустя Илья Назарович, недожавшись положительного ответа от Федоры, помирился с бывшей супругой и вернулся в семью. Правильно ли сделала Федора, отказав этому хорошему человеку или нет, точно не знаю, но главное — она не стала обманывать ни его, ни себя, тем более что, в конечном итоге, семья не распалась. Видимо, между мужем и женой, когда у них возникает супружеский кризис, им нужен таймаут, а не поход к психологу или сразу же менять брачных партнеров.

И все же, как показала жизнь, эта старая дева была права во всем. Фу, какое ужасное выражение — «старая дева»! Как же это выражение не подходило Федоре! Глядя на нее, на эту цветущую молодую женщину, кровь с молоком, нельзя было ей дать и двадцати пяти лет — так она хорошо сохранилась, в отличие от ее сверстниц, которые выглядели к тридцати семи годам поношенными, жизнью побитыми!

Время шло, Федора продолжала делать карьеру, звезды на погонах увеличивались в размере и количестве — теперь она в звании полковника, скоро должны присвоить звание генерала, но ни мужа, ни детей у нее не было, оттого она ощущала глубокое чувство одиночества — по ночам даже плакала в подушку; но она хорошо скрывала от всех свое личное горе, на людях надевая маску самодостаточной женщины, человека успешного. В самом деле, женщина она была очень состоятельной — могла бы содержать дюжину детей и мужа в придачу. Но Федора, будучи в душе натурой романтической, мечтала о таком мужчине, с которым она готова умереть в один день, чтобы потом люди говорили о них: «Они жили долго и счастливо».

Оказывается, бог милосерден: в итоге, как предсказывала ее мать, ей был послан мужчина, о котором она мечтала. Жил он за океаном, а встретились они… В общем, это долгая романтическая история. Об этом даже можно написать отдельную лавстори. Ну, если тебе интересно знать, кем был этот мужчина, скажу, что он был меценатом. Он происходил из богатой аристократической фамилии. Человек он, скажу я тебя, очень влиятельный. И, кстати, он предложил Федоре усыновить мальчика и удочерить девочку из детдома, на что Федора с радостью согласилась…

***

—Кулак, — перебил рассказчика молодой человек, сидевший на кресле напротив, — а что-то ты мне про ее брательника ничего не рассказываешь… Как его там звали… Ах, да, Федор! А у него как все сложилось? Ты не в курсах? Или все равно?
—Балда, ты, Пушка! — недовольно сказал рассказчик. —Он перед тобой сидит.
—Сам ты балда, Кулак, — огрызнулся молодой, — я так и понял, что ты о своей сеструхе рассказывал. Хотел убедиться в своей догадке.
—А теперь можешь делать то, зачем ты ко мне заявился, — с грустью сказал старик.
—Так, к чему ты мне все этот понрассказал, Кулак? — спросил молодой.
—Да сам не знаю… Наверное, захотелось растянуть удовольствие — еще малость пожить.
—Жалко мне тебя грохать, Кулак, хороший ты рассказчик. Тебе бы романы писать, а ты все так же по старинке живешь. Все твои кореша людьми стали — бизнесменами там, депутатами…
—Каждому свое, — индифферентно пробубнил старик.
—Да, Кулак, и каждому по его заслугам; в этом и есть справедливость, — говоря это, молодой звонил по сотке. —Бугор, заводи тачку, я уже выхожу, — сказал он подельнику. —Вот, что, Кулак, я тебе даю шанец, — твердо заявил молодой, вложив ТТшник обратно в нагрудную кобуру. —Но предупреждаю, если еще раз твои долбоебы сунутся на мой район, второго шанца у тебя не будет… В общем, живи! Хотя бы ради своих племянничков, коли своих дитёв не завел. —Молодой встал с кресла и направился к входной двери. Открыл дверь. Постоял несколько секунд в задумчивости, повернулся, сказал: —А сеструхе твоей уважуха! Я ведь тоже детдомовский, знаю почем фунт лиха. А та девушка, что померла после операции, — мать моя!
—А что с твоим отцом стало? — поинтересовался старик.
—С горя помер — вот, что стало. Спился он. Ладно, Кулак, прощевай! И сделай так, чтобы наши с тобой дорожки больше не пересекались! —Дверь за ночным гостем закрылась.
Старик все в том же положении сидел на кожаном скрипучем диване, все также продолжал попивать водку со льдом, думая о Федоре, своей старшей сестре.

3 июля 2021 г.

Примечания

1. spinster — старая дева с анг. — (Прим. автора)
2. love story — любовная история с анг.- (Прим. автора)