Скромная работница советской торговли, жена дяди Марика — ну, вы ее помните! — тетя Бетя, заведующая рыбно-колбасным отделом гастронома «Темп» на углу улиц Гарибальди и Розы Люксембург принимала товар.
Колбаса докторская — … кг.
Колбаса отдельная — … кг…
Колбаса ветчинно-рубленная — … кг…
Текучка…
Сельдь атлантическая восемь банок по шесть кило, сельдь тихоокеанская четырнадцать банок…
Тетя Бетя еще подумала, что, наверное, четырнадцать банок не самой ходовой сельди многовато будет… И надо же было гнать такой продукт из самого Ростова… Потом вспомнила, что праздники на носу и успокоилась.
До открытия гастронома оставалось минут пятнадцать. Тетя Бетя распихала колбасу по холодильным камерам, кинула несколько палок на витрину прилавка…
Потом она взяла банку сельди атлантической, вскрыла ее, отогнула крышку и поставила туда же на витрину.
Текучка…
Потом тетя Бетя приступила к сельди тихоокеанской. Тут-то все и началось!
Отогнув крышку, тетя Бетя вдруг увидела, что банка вместо селедки до краев заполнена красной икрой. Оглянувшись вокруг, она торопливо спрятала банку, завернув ее во что-то маскирующее, в глубинные недра морозильной камеры. Что она станет делать с такой прорвищей красной икры, тетя Бетя еще не знала. Но в голове уже роились цифры, причем, все, как одна, из высшей математики.
— Шесть кило по рубль пятьдесят четыре в кассу… — шевелила губами тетя Бетя, — будет… девять двадцать четыре… Вычтя эти бешеные деньги из своего бюджета, тетя Бетя ударилась в более приятные вычисления. Шесть кило икры по… Тут тетя Бетя поняла, что понятия не имеет о стоимости красной икры.
— Та-ак, баночка в сто сорок грамм стоит пять пятьдесят…
Выходило, что сто грамм икры стоят почти четыре рубля. Точнее — где-то три девяносто. А кило, стало быть — тридцать девять! Это по госцене. Но какой идиот продает красную икру по госцене? В банке шесть кило… Допустим, по сорок пять рублей… Для своих! Это… Это двести семьдесят! Минус несчастные девять… У тети Бети захватило дух! Как раз три ее зарплаты!
Производя все эти приятные вычисления, она машинально вскрывала следующую банку… Вы, конечно, будете смеяться, но и там была икра! И в третьей банке тоже. И в четвертой…
Тогда тетя Бетя сделала самое умное из того, что могла сделать. Она пошла к директору. К товарищу Макбету Бедросовичу Скоколяну. А Макбет Бедросович был очень занят… с продавщицей кондитерского отдела Ритой… Но тетя Бетя к нему прорвалась. Сквозь секретаршу Блюму. И даже начала выталкивать не совсем одетую Риту из кабинета. Макбет Бедросович был умным человеком и понял, что дело серьезно. Такое вопиющее нарушение субординации было возможно только при чрезвычайных ситуациях.
— Ревизия из Киева? — спросил он тетю Бетю, когда они остались одни.
— Хуже!
— Из Москвы? — Скоколяну явно поплохело.
— Хуже! — выдохнула тетя Бетя и… скомандовала: — Пошли!
Увидев в подсобке две вскрытые банки с икрой и маркировкой «Сельдь тихоокеанская», Скоколян сразу понял все.
— Сколько банок? — спросил он.
— Четырнадцать…
— Сколько проверила?
— Четыре…
Оставив младшую продавщицу Катю торговать в отделе и строго-настрого запретив ей заходить в подсобку, Скоколян с тетей Бетей принялись за ревизию остальных банок. В итоге выяснилось, что в десяти банках имеется красная икра и только в четырех, как и положено, селедка. С этим надо было что-то делать. Шестьдесят кило красной икры — это уже не шутки. Более того, дадут за эту неучтенную икру прилично — лет по шесть минимум…
Заперев и опечатав подсобку, Скоколян удалился к себе в кабинет, взял лист бумаги и принялся за подсчеты.
Имелось шестьдесят кило красной икры, с которой надо было что-то делать. Конечно, можно было сразу вызвать ОБХСС. Но Скоколян представил себе последствия и сразу понял, что вызывать ОБХСС он не будет ни при каких обстоятельствах.
Во-первых, по дороге из гастронома до кабинета следователя треть икры испарится. А ответит за это он, Скоколян. Ну и сотрудники, конечно.
Во-вторых, начнутся допросы на тему: сколько икры он припрятал. А это обыски, дознания… А не дай Бог, попутно что-то найдут…
В-третьих, очень недовольно будет начальство. Как же так? Огреб Скоколян более половины центнера икры и не поделился. Ненадежный, ох, ненадежный человек этот Скоколян! И милиция им интересуется… Интересно, сколько минут Макбет Бедросович после этого в должности будет? И из партии попрут…
Макбет Бедросович кликнул секретаршу и велел пригласить грузчика Костю, тетю Бетю и точильщика ножей, а также мастера на все руки Цуцермана. Грузчику он выдал сто рублей и велел приобрести в других гастрономах десять банок тихоокеанской сельди. Сдачу разрешил оставить себе, чем Костю буквально окрылил. Для надежности, Скоколян прикрепил к Косте тетю Бетю.
После их ухода в кабинет был допущен Цуцерман.
— Ефим, — сказал Скоколян проникновенно, — мне нужна твоя помощь!
— Любой каприз за ваши деньги! — выдал любимую поговорку Цуцерман.
— Разумеется! — согласился Скоколян и озадачил помощника.
Услышав, что от него требуется, Цуцерман резко отказался от финансовых претензий, перейдя на чисто натуральные. Макбет Бедросович согласился и на это, но строго добавил:
— Ефим! Не наглей!
Это, в устах Скоколяна, звучало, как последнее предупреждение, каковым, впрочем, и являлось.
Цуцерман резко изобразил со всем согласие и ринулся исполнять.
Грузчик Костя работал в системе советской торговли всего десять лет, поэтому заработал только автомобиль «Запорожец», правда, последней модели. На нем он с тетей Бетей отправились выполнять задание. Что оказалось делом нелегким. Во всех гастрономах района их встречали приветливо, угощали, чем Бог послал, но сельдь тихоокеанскую, да еще и в банках, продавать отказывались наотрез, отводя глаза и стыдливо признаваясь к любви именно к этому продукту. Пришлось тете Бете и Косте завеяться аж на Пересыпь, где вожделенная сельдь в банках была им охотно отпущена.
Отправив тетю Бетю и Цуцермана на задание, Скоколян не сидел сложа руки, а позвонил директору магазина «Товары для женщин».
— Норик! — сказал он, — мне нужно, чтоб все мои кошелки в обед вылетели из магазина, как наскипидаренные!
— Финские колготки? — спросил понятливый Норик, — по паре в одни руки?
— Ты друг! — только и ответил Скоколян.
Через пять минут все продавщицы гастронома знали, что благодаря заботам Макбета Бедросовича в магазине «Все для женщин» специально для них отложены финские колготки. Так что, в обед ни одной продавщицы в гастрономе не осталось. Кроме тети Бети…
Комиссия, которую с большой тревогой ждал Макбет Бедросович Скоколян, нагрянула около четырех. В нее вошли: инструктор отдела торговли обкома партии, заведующий торговым отделом горкома партии, секретарь райкома, чины из горисполкома, начальство из родного торга и работники ОБХСС в чинах не менее подполковника. Согласитесь, что для проверки среднего по размерам гастронома, комиссия была более, чем представительной.
Прямо с порога комиссия направилась в рыбно-колбасный отдел.
— Где? — спросил, задыхаясь, начальник торга.
— Что? — не поняла тетя Бетя.
— Сельдь тихоокеанскую получали?
— Сегодня утром. Одну банку открыли, остальные в подсобке…
Народ, рассмотрев селедку в витрине, ринулся в подсобку, спотыкаясь на ржавые банки яблочного повидла, стоявшие у входа.
Банки с селедкой стояли двумя штабелями на неструганой полке. Инструктор обкома первый раз махнул рукой, и из подсобки удалили Скоколяна, тетю Бетю и среднеответственных работников торга.
Потом инструктор обкома махнул рукой второй раз и… началось. Банку за банкой вскрывали бравые ОБХСС-ники, но находили там одну селедку. Когда последняя банка была вскрыта, в подсобку пригласили Скоколяна.
— В сельди обнаружен опасный вирус! Разрешаю ее списать! — молвил начальник торга.
— Слушаюсь! — рявкнул Соколян.
Комиссия потянулась к выходу, вновь спотыкаясь о ржавые банки с повидлом.
— Да спиши ты, наконец, это повидло! Небось, годы тут стоит! — в сердцах пнул банку начальник торга.
— Слушаюсь! — не стал оригинальничать Скоколян.
Комиссия для приличия прошлась по магазину…
Начальник торга, кстати, лишний раз убедился в исполнительности Скоколяна. Через пять минут акт о списании тринадцати банок сельди тихоокеанской и восьми банок яблочного повидла принесли ему на утверждение, а грузчик Костя уже тащил повидло к служебному выходу.
Если б комиссия чуть задержалась и проследила бы за происходящим, то увидела бы, что списанные банки с яблочным повидлом Костя аккуратненько укладывает в салоне «Запорожца». А если бы попыталась их вскрыть, то вполне могла бы полакомиться столь тщательно разыскиваемой икрой. Но комиссии было не до этого, не охваченным остался еще с десяток гастрономов.
Главный кладовщик торга получил восемь лет. А его экспедиторы по пять.
Начальника торга и его замов строго предупредили.
Скоколян получил грамоту райисполкома и дал подписку о неразглашении. Что не помешало ему послать все свое семейство в Кисловодск.
Тетя Бетя с дядей Мариком купили хрустальную люстру и телевизор «Рубин».
Грузчик Костя поменял резину на «Запорожце».
«…краденая икра поступала тоннами на Ростовский рыбоконсервный комбинат, где упаковывалась в банки из-под рыбы и в таком виде доставлялась заказчикам…»
(Из закрытого доклада Заместителя Генерального Прокурора СССР депутатам Верховного Совета).