Я ездил с гастролями по Поволжью, когда позвонил один шапочный знакомый из Бугульмы: «Коля, у тебя там в графике денька свободного не найдётся? Я бы у себя в городе концерт организовал», а внутренний голос подсказывал: «Не связывайся ты с ним! Скользкий тип!», но мой тогдашний директор пустил я в уговоры: «Нам же по пути, да и „окно“ как раз есть». И я скрепя сердце согласился. Приезжаем в Бугульму за пару часов до концерта и выясняем: билетов инициатор-меломан не продавал, а просто собрал с желающих послушать Колю Носкова деньги. У меня сразу подозрение: «А не задумал ли этот гражданин хороший большую аферу?» Спрашиваю у директора:
— Он тебе гонорар отдал?
— Нет. Сказал, после концерта.
— Пойди к нему и объясни: сейчас не рассчитаться-на сцену не выйду.
Кто-то прочитав эти строчки, наверное, подумает: «Вот ведь Носков какой меркантильный! Без рубля и рот не откроет!» Уверяю вас: это не так. Я никогда не отказываюсь от участия в благотворительных концертах, акциях, за которые не платят не копейки. Но я ненавижу, когда меня держат за болвана и пытаются обмануть.
Гонорар «гражданин хороший» не отдал, и я уехал в гостиницу. Сижу в номере-стук в дверь. Двое местных музыкантов пришли пригласить отужинать с ними в ресторане. Думаю: «Не надо принимать это приглашение». Но только начинаю отказываться-на лицах музыкантов появляется обида. Приходится ехать. Сидим в ресторане, разговариваем. И вдруг я-как тогда, в мурманской тайге-чувствую спиной опасность. Обарачиваюсь. За большим столом-компания человек в 15 или 20. Мигом определяю: урки. Смотрят на меня. Один поднимается и идёт к нашему столику: «Как же это понимать?» Народу объявили, что у Николая Носкова прямо перед концертом температура подскочила, артист головы от подушки поднять не может, а он в это время в ресторане с большим аппетитом кушает.
— Я здоров, но даром не работаю. Ваш земляк, который организовал концерт, не отдал гонорар. Не верите, у него самого спросите.
— Спросили бы, да у него, видишь ли, сердечный приступ внезапно приключился. Прямо, как у тебя грипп. В больницу его увезли.
Повернулся-и к своим. Я говорю директору и ребятам-бугульминцам: «Надо уходить. Они наверняка решили, что я с этим деятелем в паре работаю…» Спускаемся с ресторанного крыльца, а вслед за нами вся гоп-компания. Мой директор и пригласившие в ресторан музыканты-быстренько в сторонку. А меня окружили плотным кольцом. Двое, что встали напротив, молчат. Только глазами сверлят. Они явно главные. С ними и надо разговаривать. А за спиной «Рядовые» беснуются. Кто-то шипит в ухо: «Да я тебя сейчас, шакалай паршивого, на ленточки порежу». Тычок под рёбра с одной стороны, потом-с другой. Я слышал, как такие ребята с ножками управляются. Заведует в тебя лезвие под самую рукоятку, а ты почти ничего не почувствуешь. В первую минуту. А во вторую уже будешь лежать на земле и смотреть в небо угасающим взором.
Стоит мне сейчас сорваться или страх показать, сразу прозвучит команда «ату!». Но я знаю: моё время ещё не пришло, а потому спокоен. Говорю тихо, размеренно. Эти двое продолжают молчать. Ловят каждую мою интонацию, движение каждого мускул на лице. Потом один из них глухо происходит: «Ладно, иди с миром». И кодла, окружившая меня, рассыпается.