В это трудно поверить: всегда жизнерадостному и энергичному Юлию
Соломоновичу Гусману 76 лет.

Кавээнщик, телеведущий, бывший директор Центрального Дома кино Юлий
Гусман родился в Баку. Его отец был военным врачом, во время войны
занимал должность главного терапевта Каспийской флотилии. Мама была
переводчицей, профессором Азербайджанского Государственного института
иностранных языков. Брат Михаил Гусман (1950) заслуженный работник
культуры, лауреат Государственной премии России, первый заместитель
генерального директора ИТАР-ТАСС.

Юлий Гусман окончил лечебный факультет Азербайджанского мединститута,
затем аспирантуру. Диссертацию, правда, не защитил, поскольку
поступил на Высшие курсы кинорежиссеров и сценаристов при Госкино
СССР. Снял семь фильмов, поставил множество спектаклей, в том числе, в
Америке, Японии и Китае.
Этот талантливый человек является автором различных теле- и
радиопрограмм. Творческий, образованный Юлий Гусман всегда поражает
публику своими тонкими высказываниями по любому вопросу, в том числе о
еврействе.
* * *
— На заседаниях я часто оппонировал Жириновскому. Например, он
несколько раз активно заступался за сербов, грозился разбомбить страны
НАТО. «Мы же православные!» — кричал он. Я в ответ: «Господин
Жириновский, говорю вам как православный православному: не позорьте
нацию!»
* * *
— Сегодня я надел кипу, хотя имею право и не делать этого. Но я не
имею права с неуважением относиться к религии евреев, русских,
американцев или китайцев… Б-г един и для иудеев, и для мусульман, и
для буддистов, и даже для атеистов. Я считаю: где родился, там и
пригодился. Я никого не осуждаю. Креститься не буду — обещаю…
Можно сказать, что я — экстремист. Мирной инициативы не поддерживаю и
на месте израильтян ничего бы палестинцам не отдавал. Израильтяне
построили прекрасное государство, но устали от взрывов. И, к
сожалению, у них нет другого выхода, кроме мира. Как человек
восточный я не доверяю ни одному арабскому лидеру. Это, правда, не
означает, что я — националист и прав арабского народа на существование
не принимаю категорически. Это глупость, нет плохих народов.
* * *
— Жалею, что не знаю идиш. Мне стыдно за то, что был лишен еврейской
культуры. Раньше синагога в Баку была одна — бедная и старая. Мацу
на Песах привозили, как «издания подпольной типографии». Приходил
вечером человек и говорил: «Соломон Моисеевич, вам маца». И папа ел
свою любимую «мацебрайку» — яичницу с мацой и бульон с шариками из
мацы…

Приехав в Москву, я поразился, как тщательно местные евреи маскируют
свои отчества. Хаимовичи и Исааковичи становятся Аркадьевичами,
Ильичами… Конечно, их можно понять, но лично мне как-то не приходило в
голову переделать папино имя на что-нибудь более «уместное»…

Я счастливый человек: мне повезло не сталкиваться с антисемитизмом
впрямую. Может, по мне видно, что я любого антисемита убью на месте?!
Конечно, я испытывал определенные трения, но большую часть этих трений
воспринимал как очередное идиотское проявление советского строя.
Помню, когда моего брата завалили в МГИМО, поставив четверку по
английскому, разъяренная мама пришла разбираться с проректором.
«Мамаша, — сказал он ей, — все родители жалуются, все не верят
комиссии, если дети недобрали балл…» — «Видите ли, молодой человек, я
не только мамаша. Я завкафедрой Института иностранных языков и по
совместительству автор учебника, по которому вы экзаменуете
абитуриентов…» Тогда он молча достал из стола бумагу — закрытую
инструкцию, предписывавшую не принимать евреев в МГИМО…
Со мной тоже была история. Я сдавал картину «Не бойся, я с тобой» —
мой самый главный и любимый фильм. Куратор Касатонов, сидя у экрана,
меня хвалил: «Вот, Юлий Семенович сделал замечательную картину!» Я
шепчу: «Соломонович!» — «Что, Юлий Семенович?» — «Соломонович!» Лицо
у него кислое сделалось. «Ну и дурак же ты, — читалось на его
физиономии, — мало проблем, что ли?»
Надо сказать, что Дом кино был в те времена местом совершенно
нееврейским, там обитали в основном партийцы и гэбэшники. Роскошное
место, жирное… И тут появляется Гусман, бакинский еврей… Даже когда
меня утвердили директором, я еще год не мог получить московскую
прописку.
* * *
— Иудаизм, на мой взгляд, суровая религия. Служители этой религии —
люди, читавшие Тору, как правило, облаченные не только властными
духовными полномочиями, но и большими знаниями, глубокой мудростью.
Многим из них присущи такие легковесные понятия, как юмор, ирония,
сатира…
* * *
— Антисемитизма на экране я не вижу. Вне всякого сомнения, в нашей
стране, к сожалению, немало антисемитов — режиссеров, актеров,
инженеров, мореплавателей, академиков и плотников. Но я вырос в самом
интернациональном городе мира, городе Баку. Эти слова — не фигура
речи, не пафос. Трудно себе представить, но это на самом деле было
так. Приехав в Москву, я сохранил гордое отчество Соломонович, хотя
тогда все Соломоновичи были Семеновичами, а Моисеевичи —
Михайловичами. И когда я встречал таких людей, как Григорий
Израилевич Горин и Леонид Исаакович Ярмольник, то поражался, что есть
смельчаки. Но в Баку в этом никакой смелости не было. Хотя я всегда
знал, что могу дать по башке — ногой, рукой, бутылкой — если кто-то
вдруг скажет «жидовская морда». Хотя я себе даже представить не мог,
что кто-то может такое сказать. И в Москве я никогда с этим не
сталкивался — то ли потому, что большой, то ли потому, что много
занимался карате, и от меня исходила какая-то уверенность. В
кулуарных разговорах кто-то, наверное, может позволить себе моего
«ребенка» — «Нику» — назвать «жидовской премией». Антисемитизм, по
моему мнению, существует тогда, когда он или открыто декларируется,
или де-факто зафиксирован. А так — есть понятие «презумпция
невиновности», и я ее исповедую.

В кинематографе сейчас другая проблема: последовательно и давно из
«еврейского дела» — кинематографа — выжимаются евреи. В списке Союза
кинематографистов в советский период евреи занимали второе по
численности место после русских. И многие классики советского кино —
Козинцев, Ромм, Рошаль, Трауберг — евреи. Понимаете? Есть некоторые
«еврейские» дела — лечить зубы, играть на скрипке или в шахматы. Так
же и с кино. Думаю, в нашем профессиональном сообществе такого
откровенного антисемитизма быть не может. Правда, бывают глупости,
как, например, в фильме под названием «Гитлер капут». Кроме того, что
эта картина в художественном отношении — дерьмо, она еще и начинается
пародийно-издевательской сценой расстрела Рабиновича. Я считаю, что с
тех пор как фашисты уничтожили шесть миллионов евреев, нельзя подобным
образом «шутить»… Но не думаю, что сегодня можно всерьез обсуждать
антисемитизм в кино.

Гнилой, тяжелый запах любой ксенофобии, любого расизма, любого
неприятия другого человека всегда чувствуется. Неважно, касается ли
это геев, лесбиянок, черных, евреев, балетмейстеров, дизайнеров или
абстракционистов. Считаю, что это ужасно. Могу сказать еще одну
вещь. Я еврей в поколениях на много тысяч лет назад, чистейший такой
еврейский еврей. Но я никогда не считал, что быть евреем — какая-то
исключительная привилегия. Например, при приеме на работу. Много раз
мне звонили с рекомендациями и говорили: «Вы знаете, он хороший
мальчик, еврей». Не думаю, что я кого-то из своих друзей — Рустама
Ибрагимбекова, Рому Балаяна, Юру Кобаладзе — променяю на еврея просто
потому, что он еврей. Я считаю, что еврей — это не награда и не
должность. Еврей — это значит, что ты родился евреем. Мне повезло, я
в курсе всех этих дел, я вхожу в число основателей Российского
еврейского конгресса и поддерживаю все это, потому что считаю
правильным. Но я также вхожу в Российский азербайджанский конгресс и
вошел бы в любой — японский, английский — куда позвали бы. Простите,
я скажу банальность, которая известна каждому школьнику. На этой
маленькой планете и так полно всяких кошмаров: цунами, войн, боли,
страданий. Еще и делить людей по признаку: черный, белый, рыжий,
синий — это плохо.